А с годами, когда она окончательно поняла, что у нее с помощью ее тела есть власть над мужиками и ничем другим она сама себе не поможет, и никогда в своей жизни не заработает столько денег, чтобы построить свой дом, то почему бы не воспользоваться этим?!
Что плохого было в ее стремлении жить комфортно, с удобствами? Ведь сама она этого без помощи мужчин сделать не могла.
Все время она пыталась кому-то доказать, что она не хуже других. У нее дом, работа, хозяйство, она не лодырь…
Но только вызывала этим еще большую ненависть, зависть и злобу.
А еще Анна только сейчас начала понимать, что напрасно всю жизнь винила в своей распущенности одну только саму себя. И считала себя падшей женщиной по самой своей природе.
Люди в родной деревне были к ней с самого начала ее жизни равнодушны – и это еще было не самым худшим. Потом они стали к ней жестоки. Она всегда была для них отверженной и, не понимая этого, хотела, чтобы они начали ее уважать – за трудолюбие, за то, что в ее доме появилось то, чего не было в семьях, где бабы жили с неплохими, не сильно пьющими мужиками.
…И пришло время, когда она поняла, что нет у нее больше ни малейшего шанса на уважение, а не то что на любовь и дружбу, и всегда будет она для них шлюхой и дочерью алкоголиков.
Раз у нее не вышло что-то доказать, она в ответ на их злобу перестала обращать на них внимание и стала жить так, как ей удобнее и выгоднее.
А потом смогла построить лучший в деревне дом.
…Слишком мало она видела с самого детства от людей доброты, ласки и участия.
Анна свое место хорошо знала. Чтобы с профессором у нее что-то могло быть – этого у нее даже в мыслях не было.
Где он со своим образованием, научными работами, грантами и поездками за границу, и где она со своими деревенскими кобелями и самогонкой!
А Владимир Андреевич к ней присматривался. Часто они вели разговоры не только о книгах, а вообще о жизни.
Вернее, говорил в основном он, а Анна больше молчала, чтобы не показаться профессору необразованной деревенской дурочкой.
Не будь он таким интеллигентным, наверняка нашел бы способ разузнать о ее прошлой жизни. О том, как она жила до встречи с ним.
Да и вообще – можно ли доверять женщине, который живет в его доме и часто остается в нем одна. Ее деревня все-таки не так уж далеко от города – четыреста километров.
Но собирать информацию и слухи о людях вообще, было не в характере и в принципах Владимира Андреевича.
Иногда к Владимиру Андреевичу заходили женщины, но Анна старалась отгонять от себя мысли, что это могут быть не только его коллеги по работе.
Нет, не так: помимо того, что они могут быть коллегами по институту, и пришли по делу, они могут быть и… а профессор мужчина очень обаятельный…
«Да кто ты такая, что ты о себе возомнила, чтобы ревновать Владимира Андреевича. Да ты мизинца его не стоишь!» – ругала Анна саму себя.
Когда гостьи приходили, она, с молчаливого согласия хозяина квартиры, уходила к себе в комнату до утра и не знала, когда они покидали квартиру. Женщины эти не обращали на Анну никакого внимания.
Только одна из них, молодая аспирантка Ираида, почуяла в ней соперницу.
Ираида напросилась домой к своему научному руководителю, чтобы обсудить некоторые вопросы своей будущей диссертации.
Владимир Андреевич представил их друг другу так:
– Анна Степановна, моя помощница.
– Ираида, аспирантка.
Анна увидела, как после этих слов красивое лицо Ираиды перекосилось от злобы от такого их представления друг другу. Получалось – что не в ее, Ираиды, пользу.
Ей досталось меньше почтения, чем какой-то домработнице.
Но Анна-то знала, что Владимир Андреевич не хотел как-то специально задеть Ираидины чувства. Не такой он был человек – она сразу, с первой их встречи, это поняла.
Владимир Андреевич с Ираидой прошли в гостиную. Он попросил Анну сварить им кофе.
Он действительно думал, что Ираида пришла к нему обсуждать свою диссертацию! А она вместо диссертации достала из объемистой сумки бутылку дорогого коньяка, нарезку копченой колбасы, шоколад и фрукты.
Владимир Андреевич сказал ей:
– Зря вы, Ираида, не надо было этого приносить.
– Надо, Владимир Андреевич, надо, – почти развязно, протянув при этом вперед длинные ноги и поддернув короткую юбку, произнесла она.
Профессор молчал: ему и раньше была неприятна эта наглая девица, которую по каким-то причинам директор института распорядился взять в аспирантуру, а позже назначил его ее научным руководителем.