И несколько секунд смотрела на мужчину.
Несмотря на то, что уже прошло немало лет, и он сейчас выглядел обрюзгшим, с залысинами… Анна его сразу узнала.
Это был Анатолий, первый ее мужчина. Которого она, будучи тогда совсем юной девушкой, полюбила всем сердцем.
И с которого-то тогда и началась Нюркина эпопея с кобелями.
Началась после того, как он ее бросил.
А перед этим плюнул в душу, когда рассказал местным мужикам, что теперь Нюрка умеет делать в постели. Со всеми подробностями.
Он, увидев ее долгий взгляд на него, приосанился.
И, несмотря на наличие рядом жены, подмигнул Анне.
У нее упало сердце. Она почувствовала себя Нюркой.
Анна перешла в другой вагон. Сердце заколотилось в груди.
Присела на свободное место. И только через какое-то время сообразила, что узнать ее Толик никак не мог.
Много лет прошло. И тогда, в юности, она красила волосы в черный цвет. К тому же была сейчас в темных солнечных очках.
Толик просто, по своей кобелиной натуре, любой взгляд женщины, особенно такой интересной, какой Нюра-Анна была сейчас, рассматривал как подтверждение своей мужской состоятельности.
Анне же на самом деле просто противно стало от того, что она с ним когда-то…
Уже позже, вспоминая, как он обращается со своей женой, Анна испытала двойственные чувства. С Толиком, конечно, все было ясно.
Она тогда, много лет назад, вообще не понимала, что Толик ее использует. И не разбиралась в людях.
Анатолий был первым мужчиной, который ей сказал ласковые слова, сказал, что она красивая…
Она тогда из благодарности и просто от отсутствия к ней хорошего отношения в деревне, полюбила его и отдала ему всю себя.
А вот что касается его жены…
С одной стороны. Анне было ей очень жалко.
Ведь если он при всех не стесняется так по-скотски с ней обращаться, то что же дома у них происходит?
Наверняка он бьет ее. И раз у них есть дети, скорее всего, и им от него достается.
А с другой стороны, если его жена с ним живет и полностью от него зависит… так может эту женщину все по большому счету устраивает? Хотя, конечно, ситуации могут быть разными… но, тем не менее.
Психология жертвы, несмотря на то, что в деревне упорно пытались ее сломить, никогда не была свойственна Анне. Вернее, тогдашней Нюрке.
Анна просто мысленно перекрестилась, что не она сейчас на месте этой забитой несчастной женщины.
Теперь-то Анна понимала, что, несмотря на то, что ей пришлось вытерпеть в деревне, наверное, ни в какое бы это сравнение не шло с тем, останься тогда с ней Толик.
Поженились бы они, в конце концов, наверное, и Анна была бы сейчас на месте этой женщины.
Хотя нет, вряд ли она стала бы долго терпеть такое отношение к себе ни от Толика, ни от кого бы то ни было.
Чувство собственного достоинства не позволило бы.
……………………………………….
Постепенно злость на себя, на свою прошлую жизнь и бывших односельчан почти исчезли из души Анны.
Нюрка вряд ли бы это сделала, а Анна после нескольких лет замужества простила в своей душе всех деревенских – всех тех, кто ее обижал, желал зла и даже, в конце концов, сжег ее дом.
Многие из них жили трудно, нерадостно, работали и зарабатывали себе на жизнь тяжелым физическим трудом – часто на ферме, на скотном дворе трудились в грязи, в пыли, в навозе, окруженные тучами больших зеленых мух – рабски, практически задаром.
Только некоторые из них смогли выбиться из нищеты, а потому завидовали и злились на тех, кто достиг чего-то большего, чем они.
Нюрка для многих деревенских баб, да и мужиков тоже, с тех пор, как она начала работать, уже после Толика и Мишки Панкратова, часто была постоянным немым укором, все равно, как красной тряпкой для быка.
Ведь она в детстве и юности не раз слышала про себя: «Ну, эта вырастет – тоже сопьется, родители, яблочко от яблони недалеко падает…»
Озлобленный на жизнь человек никогда не будет добрым и великодушным к другим людям.
В деревне много лет ее травили, а она так привыкла к этому, что и не представляла, что может быть по-другому.