– Нюрка, ты что ли!?
– Я, Мариша.
Мариша сориентировалась быстро.
Вместо того чтобы, как только что она собиралась, униженно просить прощения за вчерашние слова и оскорбления у замещавшей Анну преподавательницы,
за свой поганый язык, который однажды уже довел ее до тюрьмы,
и рассказывать, что пришлось держать большое хозяйство, чтобы были деньги заплатить за дочкину учебу на юриста,
а теперь денег за съемную квартиру нет, если общежития так и не будет,
она, глядя на Анну ненавидящими глазами, громко произнесла:
– Хорошо ты, падла, устроилась…
Глава 6
Анна сразу прервала поток оскорблений, спросив:
– Зачем ты пришла?
– А затем, сучка, что ты прямо сейчас дашь самое лучшее место в общежитии для моей Юльки. Иначе всем про тебя будет известно, какая ты! Считают, небось, все тут тебя порядочной… Я-то уж смогу как-нибудь и мужика твоего выцарапать и все-все ему про тебя рассказать…
Анна похолодела и поняла, что сделает все, что ей приказывает эта тварь.
– Анна Степановна… – произнесла Мариша глумливым голосом. – Нет, ну ты подумай, где справедливость! – вознеся руки к небу, воскликнула она.
– Твоя дочь получит место в общежитии, – сказала Анна.
Мариша опять быстро сориентировалась.
– А вообще-то, – раздумчиво произнесла она, – раз уж такое дело… давай-ка сразу комнату на двоих. Пускай там моя Юлька с подружкой, Наташкой, живет. Ей тоже в вашем деканате такие же сволочи, как ты, место в общежитии не дали.
Анна достала ключ одной из двух резервных комнат и сказала:
– Пускай приносят вещи и заселяются.
Маришина дочь Юля была по виду копией матери, только помоложе и похудее.
Как Мариша в юности, когда еще только выходила замуж за Мишку. Ее подругу Наташу Анна тоже узнала, хотя видела еще ребенком.
Девицы без всякого стеснения разглядывали Анну с ног до головы, вбирая подробности: какие у нее и на ней прическа, макияж, маникюр, одежда, туфли.
Единственный положительный момент во всей этой встрече был для Анны тот, что когда она после долгого перерыва снова увидела дочь Мариши и Михаила, жующую жвачку и время от времени надувающую из нее пузыри, на туповатом лице которой при этом не отражалось ни единой мысли, то порадовалась про себя: хорошо что тогда, в свое время, вмешалась в их с Мишкой жизнь его мать и теперь у нее нет с ним общей дочки, такой как эта Юля – будущий юрист.
Шантажистка Мариша сказала при Юле и Наташе, погрозив Анне пальцем:
– Смотри у меня, Нюрка, это ты сделала самое меньшее, что мне должна.
Анна после встречи с Маришей не спала всю ночь, думая, что ей теперь делать.
Но вариант, как ей поступить, был единственный.
Ей нравилась ее работа, и она очень хотела бы работать и дальше, но…
Ректору университета Павлу Ивановичу тоже было жаль, но заявление Анны на расчет он подписал сразу, уверенный, что увольняется она потому, что хочет каждую минуту быть рядом с мужем.
«Надо будет прямо сегодня навестить Володьку в больнице. Наверное, дела у него совсем неважные, просто его жена не хочет об этом говорить».
– Аня, я пока не буду брать на ваше место постоянного человека. Вы всегда можете вернуться, если захотите, – сказал ректор напоследок.
………………………………………….
– …вот она у меня теперь где, – показывая крепко сжатый кулак, торжествующе говорила вернувшаяся домой Мариша деревенским бабам, обступившим ее около магазина. – Небось, думала, проститутка, что уехала и все шито-крыто, и никто теперь про нее вовек не узнает!
– А как же она теперь выглядит? Морда сильно испитая?
– Нормально выглядит, – сквозь зубы нехотя процедила Мариша. – Правда, такая же худая и одета бедно. Видать, мужик у ней жадный.
Мариша никогда в жизни не поверила бы, если бы узнала: то, в чем была Нюрка при их встрече – коричневое шелковое платье с отложным кружевным воротничком, защипами и мелкими прозрачными круглыми пуговками до пояса – куплено в Италии в модном магазине и стоит по деревенским меркам очень дорого на наши деньги.