…………………………….
Нюра несколько лет жила в своей деревне за глухим забором, как в осажденной неприятелями крепости.
Конечно, виновата в этом была она сама: тем, что сначала приучила к себе кобелей, а потом – что для нее оказалось еще хуже – отлучила от себя.
А что продавала самогонку… так она же с ней не навязывалась.
Кто хотел выпить, все равно купил бы ее, пускай и не такую качественную, у кого-нибудь другого в деревне. Нюрка, кстати, никогда, в отличие от других деревенских самогонщиков и самогонщиц, не продавала по 50, 100, 150 и так далее граммов, только целой бутылкой по пол-литра. И ни разу никто ее самогоном не отравился: она ведь не подмешивала всякую гадость для увеличения объема, как это делали многие.
Кстати, многие кобели не покупали сахар в магазине, а имели выходы на сахарный завод, находящийся в большом поселке городского типа, в сорока километрах от Нюркиной деревни.
Всем местным деревенским мужикам доступ к Нюркиному телу был уже закрыт из-за таких кабальных ее условий.
Михаил Панкратов как раз устроился рабочим на сахзавод и вскоре попытался своровать мешок сахара с завода. Его жена Мариша всем рассказывала, что для Нюрки, а он говорил на это: «Брешет Мариша, я для семьи старался».
Перекинул мешок через бетонный забор, но попался – с охраной не сговорился, а полез, балда! Его уволили по статье.
Как раз после этого увольнения Мишкина жена, когда увидела примеряющую песцовую шубу Нюрку на рынке в райцентре, оттаскала ее при свидетелях за волосы, вырвала с головы клок, и пообещала убить.
………………………….
После состоявшегося суда Нюра, чтобы еще больше не злить деревенских баб, перестала продавать собственную продукцию жителям своей деревни. Только проверенным приезжим, в основном, из большого поселка и районного города, которые заранее звонили ей и говорили, когда приедут и сколько и какого возьмут домашнего коньяка.
Отдаваться за сахар она тоже перестала – покупала его сама. Мешки ей привозили из райцентра, с оптового склада.
Если изредка у нее теперь появлялся кобель, то это мог быть только хороший неместный мастер, который настаивал, что его надо отблагодарить не деньгами и в работе которого она была заинтересована – чтобы он и дальше что-то сделал в ее новом доме.
В городе Нюра купила книжку с рецептами самогона и многие из них проверила на практике.
С удивлением и сожалением, что давно так не сделала, Нюра поняла, что можно ведь прекратить собирать на себя всякую грязь, перестав ценить свое тело – как она, ради удобной жизни в старом доме, а затем, ради строительства нового дома, делала все эти годы, а пойти по другому пути.
И денег, чтобы скорее доделать дом и купить для него все самое лучшее, у нее при этом будет больше.
Просто надо разнообразить свою самогонную продукцию, а люди (но только не жлобоватые местные) готовы были платить за ее самогон хорошие деньги – как за приличную магазинную водку. Эти покупатели были уверены, что Нюрина самогонка собственного производства намного лучше и качественнее покупной магазинной водки.
Действительно, с качеством самогона у Нюры всегда всё было в порядке – никто никогда не жаловался на утренние головные боли, если, конечно, не выпил выше предела человеческих возможностей; не говоря уж об отравлениях.
Но дело было не только в качестве. Небедные мужики, которые теперь специально приезжали к Нюре за «коньяком», особенно ценили самогон, настоянный на корне калгана – в их краях считалось, что эта настойка хорошо поднимает мужскую силу. Возможно, так оно и было на самом деле, потому что Нюра теперь без продыху едва успевала выгонять всё новые и новые партии.
Сама же Нюра, посмеиваясь, думала: «Вот мужики молодцы, хорошую какую отмазку для своих жен придумали – могут теперь хоть каждый день «лекарство от импотенции» употреблять.
Большим спросом пользовалась перцовка, которую Нюра тоже делала в больших количествах – святое дело было пить ее при начавшейся простуде и в профилактических целях.
Еще у нее в ассортименте были настойки: лимонная, вишневая, сливовая, дубовая и анисовая. Во всех них чувствовался тонкий букет вкуса и аромата.
В дубовой была самая сложная рецептура – самогон, помимо дубовой коры, Нюра, рассчитав пропорции, настаивала еще на ванилине, меде, зеленом чае, апельсиновой цедре, бутонах гвоздики и мелиссе. Все эти виды настоек покупатели калгановки и перцовки часто брали на пробу, а потом обязательно заказывали сделать еще. У большинства продаваемого самогона Нюра делала крепость 40 градусов, но могла, по предварительной заявке, увеличить ее или уменьшить.