ГЕРИНГ: Его нет?
УИЛЛИС: Кого нет? Здесь никого нет.
РОЙЗМАН: Дела шли неплохо до войны.
ГЕРИНГ: Этот еврей из Варшавского гетто!
РОЙЗМАН: В августе сорок второго меня…
ГЕРИНГ: Пусть он заткнётся!
УИЛЛИС: Здесь нет никого!
РОЙЗМАН: И Моисей, и Мухаммед были рождены в браке мужчиной и женщиной…
ГЕРИНГ: Пусть заткнётся!
РОЙЗМАН: И лишь Иисус чудотворно зачат девственницей Марией. И Моисей, и Мухаммед были женаты и имели детей. Иисус же был холост…
ГЕРИНГ: Пусть заткнётся!
РОЙЗМАН: Иисус был казнён, ученики его были слабы и разрознены. Смертью своей Иисус искупил грехи человеческие и воскрес из мёртвых. Моисей и Мухаммед умерли своей смертью и похоронены в земле.
ГЕРИНГ: Похоронены в земле!..
РОЙЗМАН: Христос был послан Господом к иудеям дабы вернуть народ, погрязший в нечестии, на путь истинный. Бог один, пророки разные! Иудеям был послан Иисус, арабам — Мухаммед. Господь один, пророки разные!..
ГЕРИНГ: Пусть он заткнётся, этот еврей!
Видение Ройзмана исчезает.
УИЛЛИС: Здесь нет никого.
ГЕРИНГ: А этот еврей?.. Господь один, пророки разные…
УИЛЛИС: Я вызову врача?
ГЕРИНГ: Я сам себе врач!.. Я не признаю ни ваш устав, ни ваш трибунал!.. История нас оправдает. Через пятьдесят лет в каждом немецком доме будут памятники Герману Герингу. Маленькие памятники, но в каждом доме! Можете поставить у дверей моей камеры хоть десять надзирателей, пусть смотрят, как я ем, сплю, бреюсь, как испражняюсь. Я не повешусь над сортиром, как повесился от страха Роберт Лей!.. Спасибо, что посадили меня на диету, я доволен!
УИЛЛИС: Вы действительно не считаете себя виновным?
ГЕРИНГ: Перед кем?
УИЛЛИС: Перед всеми.
ГЕРИНГ: Все — это никто! Наши идеи ещё перевернут мир! Наши идеи! Наши идеи…
УИЛЛИС: Прекратите истерику, рейхсмаршал! Возьмите себя в руки!..
Три удара молотка. В зале у микрофона — Вайян-Кутюрье.
ЛОРЕНС: Свидетель, пожалуйста, назовите ваше имя.
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Мари Клод Вайян-Кутюрье.
ЛОРЕНС: Мадам, повторяйте за мной присягу: «Я клянусь говорить без ненависти и страха…»
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Клянусь говорить без ненависти…
ЙОДЛЬ (со скамьи подсудимых, в слезах). Господи, господи!..
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Клянусь говорить правду, всю правду, только правду.
ЛОРЕНС: Поднимите правую руку и скажите: «Я клянусь в этом».
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Я клянусь в этом.
ЛОРЕНС: Можете сесть. Итак, вы — француженка… Вы — депутат Национального собрания Франции… Вы родились в Париже?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Третьего ноября 1912 года.
ЛОРЕНС: Во время фашистской оккупации Франции вы участвовали в движении Сопротивления, не так ли? (Она кивает: да.) Вы были арестованы?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ. Да.
ЛОРЕНС: И депортированы? Вы можете давать показания?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Да.
ЛОРЕНС: Мы вас слушаем. Говорите, пожалуйста.
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: В феврале 1942 года я была арестована полицией, шесть недель спустя меня передали в руки германских властей. В тюрьме мы перестукивались с соседями по камерам: философ Политцер, физик Жак Соломон… Соломона пытали… (Плачет.) Из карцера он вышел в день казни, ему разрешили попрощаться с женой.
ЛОРЕНС: Успокойтесь, пожалуйста. Из тюрьмы вас отправили в лагерь Освенцим?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Нас было двести тридцать.
ЛОРЕНС: И все — женщины?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Француженки.
ЛОРЕНС: Сколько из вас возвратились?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Сорок девять. Одна из нас, ей было шестьдесят семь, попала в лагерь за то, что хранила дома на стене ружьё в память о муже. Она умерла.
ЛОРЕНС: Что представлял собой двадцать пятый блок?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Это был ад. Евреек сразу отправляли в него.
ЛОРЕНС: Зачем?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Их убивали газом.
ЛОРЕНС: Сколько человек умирало за один день?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Зимой была эпидемия тифа. Человек триста или больше.
ЛОРЕНС: В день?.. Как вас кормили?
ВАЙЯН-КУТЮРЬЕ: Двести граммов хлеба, пол-литра похлёбки.