«Тэглихе Рундшау» и «Берлинер Цайтунг» стали единственным средством связи Адальберта с внешним миром. С утра, обеспечив себя продовольствием на черном рынке, он скупал в киосках все газеты и, схоронившись где-нибудь в руинах, принимался за чтение. Новый приступ злобы и ненависти вызвала у, него передовая статья в «Тэглихе Рундшау», озаглавленная «Истина против лжи».
Каждая строчка — удар ножа в сердце. «Сейчас на берлинских улицах, — читал Адальберт, — часто слышишь: „Как нас обманули!“ С каким бы выражением ни произносилась эта фраза, она всякий раз звучит как проклятие, в адрес нацистской пропаганды. Зловонный туман нацистской лжи на протяжении многих лет скрывал от немцев истину…» Адальберт вожделенно представил, каким пыткам подвергли бы автора этих строк, попади он в гестапо или в концлагерь всего лишь месяц или два назад!.. Он читал все подряд: о том, что в городе вновь начали работать отдельные участки метрополитена, что возобновилась почтовая связь в Большом Берлине… Скрипя зубами, прочел статью, озаглавленную: «Берлин останется немецким». Адальберт хорошо помнил этот лозунг, незадолго до падения Берлина намалеванный краской на стенах домов по приказу Геббельса. С какой издевкой комментировала его ныне газета!
«…Как реклама пива „Шультхайс Бир“ или „Берлинер Киндль“, эта фраза красовалась почти на каждом берлинском доме. Гитлеровский рекламный трюк должен был означать, что русские хотят изгнать берлинцев из Берлина и сделать его русским городом. Приходится только удивляться, что многие берлинцы, которые раньше всегда слыли сообразительным народцем, принимали эту чушь на веру. Когда русские вошли в Берлин, одна берлинка спросила русского офицера: „Скажите, пожалуйста, мы должны пешком идти в Сибирь, или можно на поезде?“ Сегодня весь мир видит: Берлин остается действительно немецким — немецким городом с немецким населением, с немецким магистратом, с немецкими школами, театрами, варьете. Берлин остается немецким, но не нацистским немецким, не гитлеровским немецким».
А вот еще одна передовая:
«Гитлер разрушил Берлин… Красная Армия взяла Берлин с боями. Она спасла город от полного уничтожения. Она спасла берлинцев от гибели. Ведя справедливую Отечественную войну против гитлеровских захватчиков, Красная Армия не могла пройти мимо страданий и лишений мирного немецкого населения. Ее первая забота состояла в том, чтобы накормить голодных и обеспечить снабжение жителей города продовольствием».
Арестован Лей. Во Фленсбурге арестован адмирал Дениц, члены его правительства, а также генерал-полковник Йодль и многие другие генералы и офицеры. Арестован Юлиус Штрейхер… Нет, содрогаясь от страха, говорил себе Адальберт, мне не выбраться, я в капкане. Смерть стоит за моей спиной. Какая непростительная глупость!.. Может, затеряться среди тех, кто расчищает город от развалин, переждать, пока в Берлин войдут американцы, англичане и французы? Как именно будут делить Берлин, Адальберт не знал, но был уверен в одном: в американском секторе ему будет безопаснее.
Советская Военная Администрация в расклеенных на стенах объявлениях предлагала берлинцам работу в неограниченном количестве: расчищать городские улицы и парки, разбирать завалы, с помощью которых нацисты надеялись остановить русские танки. Явившийся в советскую комендатуру немец, показав свои старые документы, свидетельствующие, что он не занимал ответственных постов ни в СС, ни в вермахте, ни в нацистской партии, получал право на продовольственные карточки. Продуктов по карточкам выдавали мало, даже если они были первой категории. Выдавались карточки и нигде не работающим — пожилым мужчинам и женщинам, людям, страдающим тяжелыми физическими недостатками, — они получали карточки последней, пятой категории. Однако и такую карточку можно было получить, только явившись в советскую комендатуру и зарегистрировавшись.
Но сама мысль о том, чтобы, не имея «аусвайса», переступить порог здания, над которым развевался страшный и ненавистный красный флаг, вызывала у Хессенштайна внутреннюю дрожь. Разве можно быть уверенным, что среди толпившихся в комендатуре людей не найдется человек, знающий бывшего бригадефюрера в лицо? И тогда — смерть, в лучшем случае — высылка в далекую Сибирь, которую Хессенштайн представлял себе каторгой на Северном полюсе, где люди заживо замерзают, превращаются в огромные сосульки… Нет, нет, к русским он не пойдет. Только тот русский хорош, которого ты уже убил.