В течение месяцев и лет у нас было одно желание: чтобы несколько из нас осталось в живых чтобы рассказать всему миру о том, что такое нацистская каторга. Так было всюду: В Освенциме и в Равенсбрюке. А те, которые были в других лагерях, рассказывают то же самое: всюду систематически проявлялась беспощадная воля к тому, чтобы использовать людей в качестве рабов и, когда они больше не в состоянии работать, убивать их.
Дюбост: вы больше не можете ничего рассказать?
Вайян Кутюрье: Нет.
Дюбост: Я закончил допрос.
Руденко: Я вопросов не имею.
Максвел Файф: Я вопросов не имею.
Маркс: Я говорю от имени защитника организации СС адвоката Бабеля. Доктор Бабель не может присутствовать на сегодняшнем утреннем заседании, так как ему предложено явиться на совещание к генералу Митчеллу. Господа Судьи! Я позволю себе задать свидетелю несколько вопросов.
Госпожа Кутюрье, Вы заявили, что Вы были арестованы французской полицией?
Вайян Кутюрье: Да.
Маркс: На каком основании Вы были арестованы?
Вайян Кутюрье: За участие в движении Сопротивления.
Маркс: Теперь следующий вопрос... Какое у Вас образование, и какие должности Вы занимали?
Вайян Кутюрье: Где?
Маркс: Например, были ли Вы учительницей или лектором?
Вайян Кутюрье: До войны?
Маркс: До войны.
Вайян Кутюрье: Я не могу понять, что имеет общего Ваш вопрос с настоящей темой. Я была журналисткой...
Маркс: Как же можно объяснить то, что Вы сами так легко отделались и что Ваше состояние здоровья настолько хорошее?
Вайян Кутюрье: Во-первых, я была освобождена год тому назад, а год достаточный срок для восстановления своих сил. Затем я была в течение 10 месяцев, как я об этом уже говорила, в карантине и мне посчастливилось не умереть от сыпного тифа, хотя я и болела им три с половиной месяца.
С другой стороны, так как я знаю немецкий язык, в Равенсбрюке я в последнее время работала на перекличке в лазарете, и поэтому мне не пришлось страдать от непогоды...
Маркс: Вы здесь сообщали только свои личные наблюдения или же и сообщения из других источников?
Вайян Кутюрье: Каждый раз я указывала в моем заявлении, о чем идет речь; я ничего не сказала кроме того, что было проверено по первоисточникам, причем несколькими лицами, но большинство моих показаний основывается на личных наблюдениях.
Маркс: Как можно объяснить тот факт, что у Вас есть точные статистические сведения, например, что 700 000 евреев прибыло из Венгрии?
Вайян Кутюрье: Я вам сказала, что работала в канцелярии, а что касается Освенцима, то я сказала, что была знакома с секретарем, фамилию и адрес которой я называла суду.
Маркс: Утверждают, что только 350 000 тысяч евреев прибыло из Венгрии, по данным начальника гестапо Эйхманна.
Вайян Кутюрье: Я не желаю спорить с гестапо. У меня есть веские основания считать, что то, что заявляет гестапо, не всегда бывает точно
(Смех а зеле).
Маркс: Как с Вами лично обращались, с Вами хорошо обращались?
Вайян Кутюрье: Как и с другими.
Маркс: Как и с другими. Вы ранее сказали, что немецкий народ должен был знать о происходящем в Освенциме? На чем Вы основываетесь, утверждая это?
Вайян Кутюрье: Во-первых, на том факте, что когда мы направлялись в лагерь, солдаты германской армии, уроженцы Лотарингии, говорили нам в вагоне, что если бы мы знали, куда мы едем, мы не спешили бы туда прибыть.
Во-вторых, на том факте, что немки, которые выходили из карантина и направлялись на работу на заводы, знали об этих фактах и все они заявляли, что расскажут об этом вне лагеря. И, в-третьих, на том факте, что на всех заводах, где работали заключенные, они общались с немецким гражданским населением. Кроме того, надзирательницы также общались со своими семьями и друзьями и часто хвастались тем, что они видели.
Маркс: Еще один вопрос. До 1942 года Вы могли наблюдать поведение немецких солдат в Париже. Разве немецкие солдаты вели себя там непристойно, и разве они не платили за все, что они отбирали?
Вайян Кутюрье: Я не имею об этом ни малейшего представления. Я не знаю, платили ли они за то, что отбирали. Что касается достойного обращения, то слишком много из моих было убито или истреблено, чтобы мое мнение не отличалось от Вашего по этому вопросу.
Маркс: У меня нет больше вопросов к свидетельнице...
ИЗ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ С. ШМАГЛЕВСКОЙ
{ЦГАОР СССР, ф. 7445, оп. 1, ед. хран. 38.}
---------------------------
Стенограмма заседания
Международного военного трибунала
от 27 февраля 1946 г.
Смирнов: Я прошу сейчас у Суда разрешения вызвать в качестве свидетеля польскую гражданку Шмаглевскую. Советское обвинение просит о вызове ее в качестве свидетеля для подтверждения одного лишь вопроса - об отношении фашистов к детям в концентрационных лагерях. Разрешит ли Суд вызвать этого свидетеля?
Председатель: Да, пожалуйста.
(В зал входит свидетель)
Председатель: Пожалуйста, назовите Ваше имя.
Свидетель: Северина Шмаглевская.
Председатель: Повторяйте за мной слова присяги...
(Свидетель повторяет слова присяги)
Смирнов: Скажите, пожалуйста, свидетель, Вы были узницей лагеря Освенцима?
Шмаглевская: Да.
Смирнов: в течение какого времени Вы находились в Освенциме?
Шмаглевская: С 7 октября 1942 г. до января 1945 года.
Смирнов: Чем подтверждается, что Вы были узницей этого лагеря?
Шмаглевская: У меня есть номер, вытатуированный на моей руке, здесь
(показывает).
Смирнов: Эго то, что узники Освенцима называли "визитной карточкой"?
Шмаглевская: Да.
Смирнов: Скажите, пожалуйста, свидетельница, Вы были очевидцем отношения эсэсовцев к детям в Освенциме?
Шмаглевская: Да.
Смирнов: Я прошу Вас рассказать об этом.
Шмаглевская: Я могу рассказать о детях, которые родились в концентрационным лагере, о детях, которые были привезены в лагерь с еврейскими транспортами и которых вели прямо в крематорий, а также о детях, которые были привезены в лагерь как интернированные.
Уже в декабре 1942 года, когда я шла на работу за 10 км от Биркенау...
Смирнов: Простите, я Вас перебью. Вы были в отделении Биркенау?
Шмаглевская: Да, я была в лагере Биркенау. Это часть лагеря Освенцима, которая называлась Освенцим-2. Тогда я заметила женщину, которая была беременной на последнем месяце. Это было видно по ней. Эта женщина вместе с другими шла 10 км к месту своей работы и там работала весь день с лопатой в руках по раскопке траншей. Она уже была больна. Она попросила мастера-немца, штатского немца, чтобы он разрешил ей отдохнуть. Он на это не согласился, смеялся и вместе с другими эсэсовцами начал бить ее и очень сурово надзирать за ней при работе. Таково было положение всех женщин, которые были беременны. Только в последнюю минуту им разрешалось не идти на работу. Новорожденных еврейских детей уничтожали немедленно.
Смирнов: Я прошу извинить меня, свидетель, что значит немедленно? Когда это было?
Шмаглевская: Нет, я говорю о детях, которые родились в лагере. Через несколько минут после рождения ребенка отбирали у матери, и мать больше никогда не видела его. По истечении нескольких дней мать снова шла на работу. В 1942 году не было еще отдельных бараков для детей. В начале 1943 года, когда начали татуировать заключенных, дети, которые были рождены в концлагере, также татуировались. Номер вытатуировывали на ноге.
Смирнов: Почему на ноге?
Шмаглевская: Потому что ребенок очень мал, и номер, состоящий из пяти цифр, не поместился бы на маленькой ручонке. Дети не имели отдельных номеров, у них были те же номера, которые имели взрослые. Дети помещались в отдельном блоке, и через несколько недель, а иногда через месяц они увозились из лагеря.