— Какого письма? — удивился я, и техника Улыбки Солнечного Тигра, зажегшая шарик света прямо внутри бумажного комочка, превратила его в тлеющие обрывки — а старой бумажке много не надо — которые я поспешил отряхнуть с ладони. — Это не письмо, это всего лишь салфетка, которой я вытирал жир с пальцев.
— Как ты смеешь перечить почтенному старейшине Лонвею! — выкрикнул высокий молодой парень с холеным лицом, дерзко выступив вперед. — Мы видели, как ты читал письмо! Ты смеешь лгать нам в лицо, грязный плешивый бродяга?
— Ты хочешь ругать этого старика? — вяло отозвался я. — Позволь дать тебе совет: не начинай того, чего не сможешь закончить.
— Кто ты такой, чтобы давать нам советы?! — взорвался парень. — Позволь-ка этому молодому мастеру дать тебе парочку наставлений! Отведай технику Девяти Призрачных Кулаков Дао!
И, не дожидаясь ни моего согласия, ни возражений от своих старших (которых, впрочем, не последовало), он атаковал.
Эта грозная техника Девяти Кулаков, выглядела, безусловно, впечатляюще: молниеносно приблизившись, он выбросил удары, и его кулаки, оставляя за собой остаточные изображения, понеслись в направлении моего похмельного организма. И да, это все действительно выглядело, словно у него не две руки, а, по меньшей мере, шесть. Ну, или восемь. Кого-нибудь менее просвещенного он, возможно, и смог бы обмануть своими ложными движениями, но этот старый праведник, постигший все тайны Фэн Шуй и свиноводства, был вовсе не впечатлен, и благодаря Божественному Восприятию прекрасно все видел. И все его корчи и ужимки, которыми он пытался ввести меня в заблуждение, и направление, в котором шел настоящий удар.
Его надменное холеное лицо и мой бодрый правый кулак, несомненно, были созданы друг для друга. Именно поэтому этот старик, в сердце которого праведность разбавляется только лишь милосердием, добродушно позволил им встретиться.
— Ыык! — содержательно поведал нам парнище, укладываясь на песок строго по Фэн Шуй, а именно головой на восток, ногами на север и юг. — Ы! Ы пофмел мея удаить!
— Но ты же сам хотел дать мне наставления! — я благочестиво не стал пинать его по ребрам, хотя, в иной ситуации, безусловно, одной зуботычиной он бы не отделался. — Спасибо, молодой мастер, твоя тактика по-настоящему уникальна: подумать только, разбить противнику кулак своим лицом, а потом брать его беззащитным! Я обязательно применю твои наставления на практике. Когда-нибудь потом.
Парень попытался принять горизонтальное положение, но у него не получилось, потому что годы чистосердечного смирения, молитв, ночных бдений и подметания мостовых ломом сделали мои аргументы в жарких дискуссиях особенно убедительными.
— Как ты смеешь издеваться над слабейшими, негодяй! — раздался голос еще одного страждущего. — Брат Чу всего-лишь хотел предостеречь тебя от непочтительности, но ты сам выбрал свою судьбу! Попробуй Пробивающее Касание Демона!
Пробовать ужасную технику Пробивающего Касания Демона я не стал — не было настроения.
Последний Поцелуй Уходящего Лета, так называл этот прием отец, когда учил меня, еще малого, драться.
— Я словно молодого Дэшеня сейчас вижу, — вполголоса поведал высокий старик своему спутнику, который с едва заметной усмешкой наблюдал за тем, как второй представитель молодого поколения семьи Дао удобно расселся на песке и пытается собрать глаза в кучу после удара лбом в подбородок. — А это, как мне помнится, он называл…
— Тысячей Весенних Колокольчиков, — задумчиво покивал головой мужик в доспехах, в свою очередь задумчиво разглядывая парня в расшитом золотыми нитями шелковом халате, что решил попробовать свои силы третьим, получил свою минуту славы и боли и теперь наслаждался перезвоном этих самых колокольчиков, мелодичная песня которых, не умолкая, лилась в его голове после звучного шлепка ладонью по уху.
— А это Подлый Журавль! — уже не скрывая улыбки, прокомментировал старик, наблюдая за тем, как очередной желающий выхлопать пыль пройденных дорог, прах прожитых лет и пепел жизненных невзгод из рубашки этого старого праведника, не снимая ее при этом с него самого, осторожно проверяет, не сгибается ли его колено в обратном направлении.
Да, с этой небесной техникой Божественного Восприятия поединки с этими молодыми мастерами вызывали во мне ощущение, что я издеваюсь над детьми.
Какое освежающее чувство!
Но всегда надо знать меру, поэтому последнюю поединщицу — стройную и высокую меланхоличного вида девицу, не портившую свое прекрасное, но несколько бледноватое лицо косметикой, а также не носившую никаких украшений за исключением нефритовой брошки — я бить не стал. Перехватил ее кулачок, с неженской силой летевший мне прямо в дыню, заломил руку, заключил в теплые ласковые объятия и аккуратно оборвал все пуговицы на ее рубашке.