Вообще с колливадами у борцов с частным причастием большие проблемы. Аргументацию святых отцов Никодима и Макария не опровергнешь, отвергнуть их святость тоже перо не поднимается, в обновленцы не запишешь (скорее наоборот), а учение принимать не хочется! Приходиться как-то выкручиваться. Тем паче, что и Восточная Церковь очень быстро приняла их точку зрения, и святитель Феофан Затворник (которого ревнители считают своим союзником) перевел «Невидимую брань», в которой также содержится призыв к частому причащению. И ведь переводил святитель весьма свободно, исключая то, что ему не нравиться, но то, что не нравиться нашим оппонентам, святой Феофан счел весьма полезным.
Еще более удивительным является утверждение, будто практика колливадов была чисто монашеской. Любой читавший труды преп. Никодима знает, что святой принципиально считал необходимость частое причащение для всех христиан. Именно поэтому на Востоке ежевоскресно стараются причащаться все благочестивые христиане.
Теперь рассмотрим положительную аргументацию противников частой встречи со Христом. Первое, что мы можем заметить, так это, что список авторитетов привлекаемых в защиту своей теории ограничен и в пространстве, и во времени. Это авторы из России XVII–XX веков. Такой подход противоречит принципу определения священного Предания выдвинутому преп. Викентием Лиринским — всеобщности, постоянности и повсеместности. «Следовать всеобщности значит признавать истинной только ту веру, которую исповедует вся Церковь на всем земном шаре. Следовать древности значит ни в коем случае не отступать от того учения, которого несомненно держались наши святые отцы и предки. Следовать, наконец, согласию — значит, в самой древности принимать только те вероопределения и изъяснения, которых держались все, или, по крайней мере, почти все пастыри и учители» (О вероизложениях вообще, или об общем характере православной догматики). Ни по одному из этих требований мнение борцов с частным причащением не проходит. Значит, это учение противоречит Преданию Церкви.
Теперь рассмотрим сами цитаты. Они четко разбиваются на следующие группы. Первые — это указание на минимальную частоту причащения. — Именно об этом пишет Православное Исповедание, Пространный Катехизис, святители Дмитрий Ростовский, Игнатий (Брянчанинов) и Феофан Затворник, преп. Макарий Оптинский, Варнава Гефскиманский, Варсанофий Оптинский и Серафим Саровский. Ни один из этих авторов не выступал против более часто причащения, хотя и требовали благоговейного отношения к святыне. Замечу, что для России, где в то время нормальным было приобщение раз в год, благословение многих из них причащаться раз в месяц было необычным, и иногда воспринималось как некий модернизм.
Другую группу представляет ссылка на практику приобщения самих подвижников благочестия (примеры Амвросия, Леонида и Макария Оптинских). Их пример просто ни о чем не говорит. Они были телесно больными и потому старались следовать нормам Трулльского Собора.
Если исходить из логики борцов с Причастием, то почему нам не взять за норму преп. Марию Египетскую, причащавшуюся дважды за 47 лет. Кстати непонятно, почему борцы с частым Причастием забывают об опыте святителя Феофана Затворника или св. Иоанна Кронштадтского, причащавшихся каждый день. Почему они не предлагают нам подражать опыту этих святых? В чем уникальность именно оптинских старцев, ведь и те, и другие были в сане, так что по логике этих ревнителей подражать им невозможно (для ревнителей в Причастия существует принципиальное отличие между мирянами и священниками, вопреки прямым словами Златоуста)? Ответа нам не дают, ибо сторонникам редкого причастия важно не учение Церкви, а подтверждение их точки зрения.
И, наконец, действительно, приводиться точка зрения того, кто категорически выступает против частого причащения, считая это прелестью, и «от лукавого». Это мнение ОДНОГО СВЯЩЕННИКА, при этом не прославленного в лике святых, схиархимандрита Андроника (Лукаша). Но разве может мнение ОДНОГО малоизвестного священника быть весомей учения десятков святых, ряда святых канонов, крупнейших канонистов, и, главное, священного Писания? Чем мнение о. Андроника принципиально выше, например, мнения о. Тавриона? Ведь ни тот, ни другой не прославлен Церковью, а если сравнивать степень влияния, то, конечно, о. Таврион повлиял на сознание христиан гораздо больше. Тем более, что гораздо больше людей почитают этого нового подвижника. Но зачем свою вкусовщину выдавать за верность святоотеческому Православию? Я уже не говорю, что мнение о. Андроника прямо противоречит не только Евангелию и канонам, но и даже цитате свят. Феофана, которую приводят сами ревнители: «о частом причащении нечего нельзя сказать неодобрительного». Неужели святой Феофан не разобрался в кознях лукавого?