— Раздеваюсь. Я собираюсь лечь спать, дорогая женушка. А сплю я голым.
Трусы были отброшены в сторону, великолепное тело бесстыдно обнажено.
— Можешь прижаться ко мне ночью, если замерзнешь.
— И не мечтай.
Ханна возмущенно отвернулась и схватила в охапку подушку и одеяло.
— Да не переживай ты так. Я очень устал и собираюсь отдохнуть. Кроме того, здесь бумажные стены, они пропускают любой звук.
— Ты просто… — Ханна чуть не задохнулась от злости. — Да как ты можешь говорить подобные вещи?
Росс, уже лежавший в кровати, закинул руки за голову и ухмыльнулся.
— Любовники говорят друг другу и не такое. — Он откинул одеяло и похлопал рукой по матрацу: — Иди сюда, Пчелка, поцелуй меня на ночь. Это не опасно.
— Забудь об этом.
Пылая праведным гневом, она пошла в ванную, чтобы подумать, где устроиться на ночь. Собственно, выбор был не так уж велик — свободна только ванна. Но лучше она будет спать на полу, чем польстится на его лживые посулы!
Один поцелуй, и она обречена.
Итак, ванна. Есть еще софа. Но на папиной софе может спать только законченный мазохист, а в ванне впору замораживать коровьи туши. Зато на кровати с Россом ей будет тепло и уютно.
Пожалуй, даже горячо. Об этом стоит подумать. Во-первых, она уже не так злится на мужа, во-вторых, можно построить между ними Великую Китайскую стену из подушек.
На цыпочках Ханна вышла из ванной и с облегчением заметила, что Росс спит, растянувшись на ее любимой стороне кровати. Ее глаза сузились. Он завел ее, раззадорил, а сам спокойно уснул?! До чего мужчины отвратительны!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Ммм, какая она теплая… Мягкая… Ханна повернулась, уютно устроившись в крепких мужских объятиях.
— О-о-ох…
Единственной преградой между ними был тонкий шелк ее сорочки, и Ханна ощущала тепло разгоряченного со сна тела мужа.
— Что?
Теплое дыхание Росса взметнуло ее волосы.
— Ты… э…
Ханна не смогла внятно сформулировать свою мысль, поскольку пальцы Росса уже щекотали ее сосок.
Чтоб ему пусто было! Она попыталась проигнорировать потребности организма и заснуть, но, увы, не нашла в себе сил противостоять. Вот завтра она поразит его проявлением железной силы воли, но не сейчас.
— Росс, не нужно.
Слабо прозвучавшие слова скорее предназначались для ее собственных ушей (она же пыталась!).
Но Росс, покрывавший поцелуями ее тело, услышал.
— Что не нужно? Не нужно заниматься любовью с собственной женой?
— Мы не… Я сказала, не нужно… О, дорогой!
Вообще-то Росс не собирался заниматься любовью, пока они не прояснят кое-что в своих отношениях, но Ханна была настолько соблазнительна, а он так в ней нуждался…
— Как ты могла оставаться девственницей столько лет? — прошептал он. — Ты такая страстная, такая женственная. Ты сводишь меня с ума.
— Никакая я не страстная, — холодно ответила Ханна, но не смогла обмануть даже себя.
Росс знал ее тело и сразу мог определить снедавшее ее желание. Когда женщина так реагирует, у него есть шанс.
Наклонившись. Росс осыпал нежными поцелуями ее живот — молоко и мед на вкус, бархат на ощупь. Когда-нибудь Ханна будет носить их ребенка, и, целуя ее живот, он сможет почувствовать движение новой жизни.
Последние четыре года Росс думал только о Джейми, мысль о другом ребенке никогда его не посещала, но сейчас совсем другое дело. Иметь ребенка от Ханны — что может быть прекраснее?
— Ты расцветешь, вынашивая нашего ребенка, — прошептал Росс.
Ребенка?
Нет, наверное, она не так поняла, да и мужчины часто говорят прямо противоположное тому, что думают (об этом всегда разглагольствовала Тен Пенни, а уж на ее многове… то есть многолетний опыт можно положиться).
Его рука гладила ее живот, затем скользнула к лону. Ханна вцепилась в матрац, чтобы унять бившую ее дрожь. Она изнемогала.
Лаская трепетное тело жены, Росс понимал, что пора бы и остановиться. Но понимать и делать — это слишком разные вещи.
— Пчелка, — выдохнул он, — ты такая сладкая…
— Разве?
— Милая, мы созданы друг для друга. — Росс раздвинул стройные бедра Ханны, не встретив ни малейшего сопротивления. — Скажи, мне остановиться?
— Нет.
Ханна слегка застонала, почувствовав, как Росс входит в нее.
— Не больно? — заботливо спросил он, начав двигаться.
Как может быть больно, если его прикосновения нужны ей больше, чем воздух?
— Нет, только не останавливайся, — умоляла Ханна, впившись ногтями в его плечи.
Росс собирался вести себя осторожно и особо не усердствовать, памятуя о том, что Ханна еще могла не прийти в норму, но какое там! Страсть заставила его забыть обо всем на свете.
Ханна закусила губу, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. Почувствовав это, Росс накрыл ее губы своими, и тут их тела содрогнулись, напряглись, а потом медленно расслабились, опали, как мехи, из которых вытекло вино.
Через некоторое время Ханна начала приходить в себя, хотя ее тело еще атаковали редкие электрические разряды. Росс лежал на ней, но его тяжелое тело не мешало, скорее, защищало ее.
Но стоило ей восстановить дыхание, как она снова почувствовала себя несчастной: они с Россом опять чужие люди, которых объединяет только секс. Она больше не злилась на мужа: невозможно злиться на человека, которого так сильно любишь, — но на душе было горько.
— Мне нужно встать.
— Конечно.
Росс игриво куснул мочку ее уха.
Ханна кое-как натянула сорочку и поспешно скрылась за дверью ванной комнаты, чтобы без помех предаться своим печальным раздумьям. Просыпаться рядом с Россом и заниматься любовью по утрам — это так естественно, но, увы, ничего не значит. Ханна читала где-то, что мужчины по утрам часто просыпаются возбужденными, следовательно, она просто оказалась под рукой.
«Мы созданы друг для друга», — вспомнила она и задрожала. Но эта фраза касается только секса, не так ли?
Ханна откинула волосы назад и сунула голову под струю воды. Странно, но она хорошо спала всю ночь, хотя несколько прошлых ночей мучилась от бессонницы. Неужели присутствие Росса влияет таким благотворным образом? Они ведь провели только одну ночь вместе, следовательно, войти в привычку это еще не могло.
Все спали. Ханна умылась и принялась изучать свое лицо. Зеркало было старым, с неровной поверхностью, и Ханна, повинуясь безотчетному желанию, провела по нему пальцами. Не считая последних двух недель, она каждое утро смотрелась в это зеркало… Но не подолгу, потому что за дверью, как правило, ожидали братья, также имеющие право воспользоваться ванной комнатой.
Раньше Ханна не замечала, каким старым стал ее дом. Хотя нет, не ее — ее дом теперь там, где Росс, и неважно, будут они жить в хижине или в шикарном доме в долине.
Что же руководило ее матерью много лет назад? Кажется, именно любовь заставила молодую, красивую женщину бросить все в милой ее сердцу Южной Каролине и перебраться на суровую Аляску. Любовь к солдату, перенесшему тяжелое ранение на жестокой войне. Любовь, любовь…
— Ох, Росс, как же все запуталось, — вздохнула Ханна и пошла в комнату.
Кровать была пуста, если не считать охапки красных роз, лежавшей на ее подушке.
Розы? Откуда здесь взяться розам?
— Поздравляю с двумя неделями семейной жизни, — ласково прошептал Росс.
Ханна обернулась и уставилась на мужа, подпиравшего косяк. На нем были только потертые джинсы, к тому же ненадежно застегнутые. Взглянув на него, Ханна поняла, что ей трудно дышать. Она отвела взгляд и сосредоточилась на розах.
— Очень красивые. Большое спасибо.
— На здоровье.
Росс набрал побольше воздуха в грудь. Наступил важный момент, вот если б только Ханна простила его за недавнее отвратительное поведение!
— Я приготовил для тебя сюрприз.
— Две недели мне не кажутся такой уж круглой датой, — сухо прокомментировала она. — Подожди, ты хочешь сделать мне подарок?!