– Ага, начинаем догонять, – теперь уже Павел не мог удержаться от иронии. – Ну что – поверишь мне на слово, или пойдешь спрашивать налево и направо, какой теперь год?
– Погоди, это какой-то фокус… Не может быть, чтобы время…
– Я мог бы тебе прочитать целую лекцию о времени. Да что там лекцию – целый курс. Я ведь и физмат закончил, и кандидатскую защитил по этой теме. Но, к сожалению, у нас цейтнот. Поэтому перейдем к вопросу, зачем мне это было надо. Посмотри на вон тот столик у дальней стенки, второй от Георгия. Узнаешь?
Вполне обычные молодые люди – я имею в виду, для той эпохи. Разве что пьяные вдрызг. Все четверо. Даже на фоне нетрезвой публики. Но ведут себя вполне корректно. Беседуют о чем-то, – правда, довольно экспрессивно, но для своего состояния вполне по-божески. Постой, но ведь это…
– Вот так советские студенты образца 1983-го года проводили свое свободное время, – прокомментировал Павел. – Прошу любить, но не жаловать: Сергей Каштанский, Александр Зосимкин, Иван Киргородоцкий и Павел Бурин.
Моя рука потянулась к рюмке, потом передумала и взялась за бутылку. Я влил в себя добрый стакан, прежде чем почувствовал, что смогу с этим справиться. Теперь смотрел на них – в том числе и на себя – уже спокойней. Действительно – как будто это были вполне обычные советские студенты… В какой-то момент у меня возникло непреодолимое желание подойти и набить себе морду.
– Не стоит, – сказал Павел. – Все равно он ничего не будет помнить. Обрати внимание на Бурина. Сейчас он это увидит.
– Что увидит?
– Перед тем, как зайти сюда, кто-то из нас зашел на Сухаревку за воблой. Рыбу ему завернули в газету.
Эта газета с горкой костей от бывшей воблы лежала сейчас посреди стола. Павел Бурин-младший, пошатываясь, выпил полкружки пива и потянулся за рыбой. Не нащупав желаемого, он недоуменно взглянул на газету: внезапно его мутный взгляд стал осмысленнее, как будто он кого-то узнал. Павел выпрямился, сгреб на стол кости и, начал читать – сперва по-пьяному шевеля губами, затем все более сосредоточенно: он трезвел на глазах… Бурин-старший щелкнул мобильником, и мы опять оказались в своем времени.
– Вот эта статья, – он вынул из плаща пожелтевшую от времени газету. «Московский листок» за октябрь 83-го года. Это был апофеоз гласности, необдуманно провозглашенной сразу же после смерти Брежнева его преемником Горбачевым. Народ еще не был готов к такому ходу событий – впрочем, как и сейчас. Два года спустя к власти пришла военная диктатура, Горби выслали из страны, а всех, кто успел выползти на свет гласности, отправили осваивать Восточную Сибирь. С этого все и началось. И крестовый поход Объединенных Наций против Советского Союза, и бомбежка Кремля, и война… И если бы тогда не вмешались китайцы – не было бы сейчас на Земле страны с названием СССР…
Статья называлась «Помнить все». Речь в ней шла о сталинском терроре конца тридцатых. Было и несколько фотографий. Среди них одна с подчеркнутой подписью – «капитан НКВД Виктор Бурин». И в самом тексте был отчеркнут один абзац:
«С первого по седьмое ноября 1937 года, в честь двадцатой годовщины Великого Октября на Бутовском полигоне капитан московского УНКВД Виктор Бурин из своего табельного оружия лично исполнил 1214 приговоров. «Я мог бы расстреливать и больше, но оружие перегревалось», – писал он в рапорте начальству».
– Может, однофамилец? – спросил я.
– Нет, старик. Это мой дед. Точно такая же фотография висела у нас дома. Понимаешь, бабушка нам ничего не говорила. Вернее, говорила, что деда расстреляли при Сталине.
Оказывается, это было уже в тридцать девятом, когда новый нарком Берия чистил органы от ежовских кадров.
– Ну… Не можем же мы отвечать за то, что делали когда-то наши родители. Тем более – деды. Да и потом – а вдруг это обыкновенная утка? Ведь ты сам говоришь – деда расстреляли при Берии. Нужно же было его в чем-то обвинить?
– Я наводил справки, а когда соорудил этот мобильник, и сам многое увидел. В том числе и Бутовский расстрел. Но Бутово – это только вершина айсберга. За моим дедом – такие горы трупов, такие реки крови, что и подумать страшно.
Сам понимаешь, каким ударом для меня была эта статья – тогда, в восемьдесят третьем. Несколько дней я ходил сам не свой. Затем принял решение – вернуться в прошлое и убить деда. Интуитивно я чувствовал, что путешествия во времени реальны. Поэтому ушел из Литературного и поступил на физмат.
Изучая физику времени, попутно занялся архивами – тогда, до 85-го, это было еще возможно. Вот тогда и узнал по-настоящему Виктора Бурина.