— Какую возможность?
— Возможность хранить наш общий секрет. Я хотела, чтоб он знал, что может мне доверять, что я его прощу, если он пообещает больше не курить.
— Но он и мне сын тоже! Я отец. Даже если у тебя с ним секрет, это должен быть двойной секрет — между мной и тобой. Я должен всегда все знать, даже делая вид, что не знаю о всех его секретах.
— Повтори-ка про двойной секрет, — просит Марк, пытаясь понять, о чем речь.
Но мне не до него.
— Ведь всегда так было, — настаиваю я. — Всегда. Правда же?
Я повторяю вопрос, потому что расстроен и уже ни в чем не уверен. Дело в том, что мы с Дэбби всегда друг другу доверяли, а сейчас, впервые за много лет, я чувствую себя неуверенно.
Я пытаюсь вчитаться в ее лицо и вижу, что она о чем-то думает, пытается что-то сформулировать. Но тут она вдруг усаживается на полу у моих ног.
— Вот это да, — говорит она. — Я просто улетела. Прям сразу. Как, как… — тут она начинает смеяться. — Как Матвей, как еврей!
И уже совершенно серьезно добавляет:
— Ужас просто, как в голову ударило.
— Нам надо было тебя предупредить, — говорит Шошана.
Пока она говорит, я, наконец, затягиваюсь и пытаюсь не поддаться панике, которую вызывают во мне ее слова. Марк берет у меня сигарету и передает ее Шошане сам, чтобы, по их правилам, я не касался его жены.
— О чем предупредить? — громко спрашиваю я и чувствую, как сладкий дым щекочет нос.
— По уровню тетрагидроканнабинола эта марихуана посильней будет, чем та, что была раньше, — говорит Марк. — Растет на гидропоне, ее один раз вдохнешь, и крыша едет, как от полкило той травы, которую мы курили в детстве.
— Чувствуется, — отвечаю я.
И чувствую я это глубоко-глубоко. Я усаживаюсь на полу рядом с Дэбби и беру ее ладони в свои руки. Мне хорошо. Не будучи уверенным, говорил я уже всем об этом или еще нет, я громко объявляю, — Хорошо как!
— Я нашла ее в корзине для белья, — вдруг говорит Дэбби. — Вот где.
— В корзине для белья? — переспрашивает Шошана.
— Подростки думают, что это самое надежное место, — говорит Дебби. — Наш видит только, как чистая одежда аккуратно складывается в его комнате, и ему никогда не придет в голову, что из корзины с грязным бельем кто-то будет что-то доставать. Он думает, что это самое заброшенное и забытое место на свете. Ну вот, на самом дне корзины я нашла жестянку от леденцов битком набитую травой. Трава просто наружу лезла.
Дэбби сжимает мне руку.
— Ну что, простил меня?
— Простил.
Я чувствую, что мы с ней снова в одной лодке, мы — против них. Потому что, когда Шошана передает Дэбби сигарету, Дэбби спрашивает:
— А ничего, что вы курите травку из банки, в которой были некошерные конфеты? Мне просто интересно.
Точно такой же вопрос крутился и у меня в голове.
— Она и в Фейсбуке торчит, — говорю я. — Это им тоже нельзя. Неправильные какие хасиды!
И мы все хохочем.
— Ну во-первых, мы ее не едим. Мы ее курим. И даже если б ели, трава была с банкой в холодном контакте, так что, скорее всего, можно, — отвечает Шошана.
— В холодном контакте? — переспрашиваю я.
— Ну да, — говорит Шошана. — Да ладно вам, давайте, вставайте. Алле-оп!
Они оба протягивают нам руки и помогают встать.
— Идемте обратно на кухню, — зовет нас Шошана.
Мы снова усаживаемся за столом.
— Я хочу сказать, — начинает Марк, — что это нас, хасидов, больше всего и достает. Это еще хуже, чем все гадости, которые про нас говорят: за нами еще и следят все. Нет, правда, куда бы мы ни пошли, народ наблюдает. Ну просто полиция нравов в полной готовности к аресту.
— Люди с улицы! — восклицает Шошана. — Пару дней назад, по дороге из аэропорта, останавливаемся у Макдональдса. Юри идет в туалет. Подходит к нему тракер один и спрашивает: «А что, вам можно сюда ходить?» Представляешь, прямо так и спрашивает.
— Врешь, — не верит Дебби.
— Не вру!
— Меня это все даже забавляет, — говорит Марк. — У нас в Иерусалиме, например, есть мормоны. У них там своя база, семинария. Есть уговор с правительством: они могут там находиться, но не могут проповедовать. Никакой вербовки. Ну вот, я веду дела с одним из них.
— Мормоны из Юты? — удивляется Дэбби.
— Из Айдахо. Моего друга зовут, не поверишь, Джебедайя.
— Нет, правда, Иерушам и Шошана, — отвечаю я, — Джебедайя — очень необычное имя.
Марк на это закатывает глаза и передает мне остаток сигареты. Не спрашивая разрешения, он встает, берет банку с травой и лезет в сумку Лорен за следующим тампоном. Видно, что он чувствует себя совсем как дома. Мне, напротив, как-то не по себе, и даже больше, чем в случае с хлебом — пришел в гости, понимаешь, и выкуривает всю травку из запаса сына. Дэбби, кажется, того же мнения, потому что она заявляет: