— Рассказывай дальше. А я потом позвоню Тревору, как бы он не вернулся в ближайшее время.
— Хорошая мысль, — поддакиваю я.
— Вообще, нет. Я велю ему идти домой сразу после тренировки. Или я разрешу ему поужинать с друзьями, но велю вернуться к девяти, ни минутой позже. Тогда он будет меня упрашивать разрешить ему гулять до десяти. Если я буду с ним категорична, мы в порядке.
— Да, — поддерживаю я Дэбби, — отличный план.
— Ну вот, когда Джеб приходит к нам и усаживается есть, он наливает себе кока-колу, и я устраиваю ему религиозный допрос, ну просто не могу удержаться. Я говорю ему: «Слушай, Джеб, тебе разве можно? Вам что, разрешается пить кока-колу?» И так каждый раз. Не могу удержаться. Свои собственные правила мы часто нарушаем, но за другими следим строго!
— Так можно им кока-колу? — интересуется Дэбби.
— Не знаю, — отзывается Марк. — Джеб обычно отбивается одной фразой: «Это кофе нам нельзя, и вообще не твое дело!»
— Что происходит в Иерусалиме, остается в Иерусалиме, — цитирую я рекламу.
Хотя там, в Израиле, эту рекламу крутить нельзя, потому что там с нее никому не смешно.
Тут Дэбби опять о своем, просто не может удержаться:
— Вы слышали о скандале? Мормоны пересматривают список жертв Холокоста!
— Как в «Мертвых душах» — поясняю я, — как у Гоголя, только по-настоящему.
— А это в обязательном чтении? — спрашивает Марк. — Для хасидов или еще в школе?
Спрашивая, он передает мне сигарету, и его слегка агрессивный вопрос звучит смешно. Затем, потому как одно другому не мешает, он наливает себе выпить.
— Они взяли списки погибших, — продолжает Дэбби, — и стали их обрабатывать. Перевели погибших евреев в мормоны. Шесть миллионов людей обратили в мормоны против их воли!
— И это тебя волнует? — спрашивает Марк. — Вот от этого у американской еврейки бессонница?
— О чем ты? — не понимает Дэбби.
— А я вот о чем…
Но Шошана его останавливает.
— Не надо объяснять, Юри. Оставь все так, пожалуйста.
— Ничего, мы справимся, — настаиваю я. — Нам даже интересно. Эта штука, — я тычу пальцем с сторону жестянки с травой, — прояснила наши умы. Мы во всеоружии для самых возвышенных размышлений.
— Самых возвышенных, потому что мы просто улетели, — без грамма шутки, серьезно произносит Дэбби.
— Сын ваш — хороший вроде парень…
— Не надо об их сыне, — просит Шошана.
— Не надо о нашем сыне, — поддакивает Дэбби.
Тут уже я перегибаюсь через стол и беру ее за локоть.
— Говори о сыне, — требую я.
— Я не вижу в нем еврея.
— Как ты можешь? — возмущается Дэбби. — С ума сошел!
На реакцию Дэбби никто не обращает внимания, потому что все просто уставились на меня, так громко я хохочу.
— А что такое? — спрашивает Марк.
— Не видишь в нем еврея? — восклицаю я. — Ну конечно, у тебя — шляпа, борода, эти огромные башмаки. Попробуй-ка соответствовать такому еврею. Это как бы Оззи Осборн или ребята из Kiss заявили Полу Саймону: «Что-то ты не очень на музыканта похож…»
— Дело не в одежде, а в том, как ты строишь свою жизнь в неиудейской среде. Ну вот что мы видим по дороге из аэропорта? Супермаркет, супермаркет, лавка с порнокнижками, супермаркет, супермаркет, любительский полигон.
— Жители Флориды очень любят стрельбу и порно, — подтверждаю я, — и супермаркеты тоже.
— О, боже! — вздыхает Дэбби, — В том же духе, что и «Голдберг, Голдберг, Атта…». Та же музыка, слова другие.
— Его любимый напев, — подтверждает Шошана. — Он часто так выражается.
— Я просто пытаюсь объяснить, хотя вам и смешно, что нельзя сохранить иудейскую идентичность на основе одного ужасного преступления. Эта ваша одержимость Холокостом как обязательным элементом самоидентификации… вы на нем все ваше воспитание построили. Потому что по-другому вы не можете обеспечить связь поколений. У вас не осталось больше ничего, что связывало бы вас с еврейскими корнями.
— Ого, вот это обидно, — протестует Дэбби. — И однобоко. Еврейская культура существует. И жить богатой культурной жизнью очень даже возможно.
— Нельзя, если ты говоришь о жизни по-еврейски. Иудаизм — это религия. Религия диктует обряд. Культура ничего не значит. Культуру придумали недавно. И поэтому она непостоянна, она все время меняется, она не может обеспечить связь поколений. Это как если ты возмешь две железки и, вместо того, чтобы хорошенько их спаять, просто склеишь их.