Комбат вломился, рявкнул с порога:
— Зеленин, что с гарнитурой? Я что бегаю за тобой?! Ответить в лом?!
Руслан молча кинул ему гарнитуру, в которой кроме скрежета, только мат и ни одного слова по делу, ни одного позывного.
— Хм! — вздохнул комбат и рукой махнул. — Подъем! Вас в Буйнакск отправляют. По дороге молодых прихвати, укомплектуйся, Рус. Там тоже жопа, говорят. Ну, что встали, славяне?! Вперед! «Коробочки» отходят! Бегом!…
В кармане нудно заверещал телефон. Руслан чертыхнулся и глянул на дисплей — Леня.
— Привет.
— И тебе. Я тут мимо твоего офиса проезжал. Может, спустишься? Диски заберешь.
— Приспичило тебя?
— Занят?
— Да нет.
— Ну, тады ой? — засмеялся в трубку мужчина. — Время, кстати, обеденное.
Зеленин глянул на часы: действительно. И почему бы не посидеть с другом в кафе, не поболтать о пустяках, что отвлекают от мрачных мыслей?
— Идет. Сейчас спущусь.
Они расположились в кафе на третьем этаже «Сотникова». Удобно. Чуть что — Зеленин рабочее место не покидал. И заведение тихое, фактически без посетителей, плюс скидка на обслуживание. Мелочь, а мило.
Леня как обычно заказал всего и побольше, плюхнул сумочку с дисками на соседний стул:
— Возвращаю пока мой охламон до твоей подборки не дотянулся.
— Ну и дал бы…
— А потом искал! Не-е, старичок. Я взял, я отдал. Слушай, что узнал: парень с моей бригады в выходные на Карповое озеро ездил. Пока мы пескарей таскали, он линей да карпов. Вот такие говорит! — щедро раздвинув руки, выказал объем рыбин.
— Это акулы, — хмыкнул Рус.
— Да? Ну, чуть поменьше. Пятнадцать кг говорит, взял. Я тут подумал, чего бы нам не рвануть в субботу на Карповое? Здесь сорок километров по трассе.
— Желания нет, — качнул головой мужчина.
— Это от разочарования, а вот поймаешь красавца кг на три…
— Я его в рыбном отделе поймаю.
— Значит, не поедешь? — приуныл Леонид.
— Не поеду.
— Другие планы?
— Планы мне Сотников в две минуты обломит.
— Командировка?
— Пока нет, но к выходным может нарасти.
— Зама пошли.
— Послал. В отпуск.
— Поэтому смурной?
— Лень, не лезь в душу, — посоветовал, хмуро глянув на друга. — Ешь и…
— Вали, да? Гостеприимный ты, а как другу рад?!
Зеленин даже не улыбнулся на шутку и Иванов понял, что тот расстроен, проблема какая-то организовалась.
— Помочь? — посерьезнел.
— Нечем.
— Так не бывает. Где есть вход, обязательно есть выход. Есть проблема, есть ее решение. По работе что? Сотников наехал? Хотя, пардон, из-за этого бы ты злой был, а ты нервный и потерянный. Личное?
— Почти угадал.
— Родня? Мать, брат?
— Мимо. Перестань пальцем в небо тыкать. Кушай.
— И заткнись? — прищурился на друга. — Что-то серьезное? Совсем говорить не хочешь?
— Совсем! — отрезал. И смягчился, заметив недовольство друга: что он, правда, с ним, как с подчиненным. — Извини.
— Замяли, — согласился. — Но если что, свистни. Вечером как? Может ко мне, посидим?
Заманчиво. Тепло у Лени дома, спокойно. Самое место душой оттаивать. Только не по карману это Зеленину. Не сейчас.
— Как счет оплачу, — бросил тихо.
Иванов замер над тарелкой, уставился на мужчину исподлобья:
— Большой счет?
— Жизни не хватит выплатить. Да не пытай ты меня!
— Молчу. Н-да, настроение было ничтяк, а теперь к чертям уехало. Заехать за тобой вечером?
— Я на колесах.
— У тебя же стучало что-то. В сервис везти хотел.
— Съездил. Ерунда.
— Угу?
— Не майся, Лень, я в норме. Не навязывайся в сопровождение, ничего со мной не будет, не пацан.
— Давно я тебя таким не видел. И взгляд стеклянный.
— Это судьба в глаза посмотрела, вот они и остекленели.
— Ой, Рус-с… Ну, захочешь, сам расскажешь.
— Не расскажу.
А хочется. Так бы и скинул глыбу с души, покаялся. Да разве этим что-то исправишь? И захотелось вдруг рвануть на перекресток, встать рядом с девушкой и…
И что? Что он может ей сказать, что она ему?
"Извини, я, кажется, тебя убил".
"Извини, я, кажется, выжила".
Бред.
Но в пять он поехал на перекресток, забыв о запланированном походе в магазин, наплевав на образовавшиеся на работе дела. Его как преступника тянуло на место преступления, тащило сюда.
Рус сидел в машине и смотрел на красную кирпичную стену, у которой утром стояла девушка и торговала своими картинками. Ее не было сейчас, но чуть присмотрись — и будто стоит.
А сколько лет она стоит перед его глазами?
Он пытался найти оправдания своему преступлению, но за давностью лет, все, что могло тогда его обелить, исчезло. Долг, обязанности, война, что все спишет — уже не спасали. И как никогда остро он ощущал себя подонком, равным тем, которых убивал на той войне.
А ведь немало положил, но хоть бы один встал перед ним, замаячил хоть во сне. Только погибшие братья-славяне приходили иногда: "ничего командир, прорвемся". И эта девушка как заноза, как пуля в виске, сидел и сидела внутри, смотрела на него своими синими, как незабудки глазами, вскидывала руки и падала в траву.
Хоть в петлю, хоть как она — с обрыва в траву.
А ведь знал, что это она, подозревал. Как увидел первый раз на перекрестке, так сердце екнуло. Но отогнал, задавил подозрение — не бывает так, мертвые не возвращаются. И бегал как заяц от себя, от нее, от вины своей, от воспоминаний по Блюхера и Коммунаров, придумывал, выдумывал только чтобы не думать, не знать.
Сколько лет забывал, хоть бы миг забыл.
И вроде наоборот, успокойся — жива, а ему вовсе плохо, как рецидив болезни, вина обострилась — давит, жжет, крутит, все нутро выела. Столько лет с ним жила, то глуше то острее о себе знать давала, но придавленная делами, суетными мыслями, худо-бедно сносилась, а тут вылезла и поедом ест. Хоть в омут головой, хоть в щель от нее, как таракан — все равно покоя нет и не будет.
Сволочь он. Хоть обеляй, хоть какие оправдания придумывай — сволочь.
Вернуть бы все.
Сколько раз он мысленно прокручивал пленку воспоминаний назад и менял сценарий: посылал пулю в Арслана, кубарем катился вниз с обрыва вместе с девушкой и бежал с ней же к своим. Она жила, он жил.
А просыпался и понимал — не живет. Та пуля двоих убила.
Мобильный затарахтел, выдергивая Зеленина из глухого мрака тоски.
"Номер не определен", — увидел на дисплее и рука дрогнула: не она ли звонит? С того света. А на этом — призрак, что только для него является.
И головой покачал: ерундой не майся, с ума не сходи.
— Да, — бросил сухо, открыв крышку.
Тихо в трубке как в гробу.
Рус помолчал, слушая тишину и пытаясь угадать, кто на том конце связи с ним в дурацкие игры играет, сложил «раскладушку» и уставился перед собой: не первый такой звонок. Третий за последний месяц.
Раньше внимания не обращал, а сейчас четко понял — по его душу и неспроста, как бы не с ней связно.
Шантажировать решили? Мосты налаживают, почву прощупывают? Мало вероятно. Однако после встречи с «призраком» воочию он этот вариант не стал отметать. И самый бредовый, что это она звонит — тоже.
И дал по газам.
Завтра он приедет сюда пораньше и поговорит с ней по душам, выяснит, кого ляда происходит и что ей от него надо.
Он заехал в супермаркет, купил все по списку и новую сим-карту.
"А теперь посмотрим, кто такой умный", — выкинул старую в окно автомобиля. Набрал номер Лени:
— Я номер сменил.
— У?… Проблема круче, чем казалась?
— Еще не знаю.
— Прятки, командир?
Руслан молча сложил «раскладушку» и убрал ее в карман: посмотрим. Заодно выясним, что и откуда тянется.
Мысль мелькнула — уехать. На Север к оленеводам. Поселиться в чуме и долгой северной ночью смотреть на северное сияние… видеть синие глаза.
Зеленин дал по газам: больше он не побежит.
Глава 3
Среда
Он не спал — маялся. К утру к синеве от щетины прибавилась синева под глазами.