Правда, на мой взгляд, если и может в чем-то быть оправдан подобный подход к решению проблем посредством Bubble-Gum — литературы, то лишь в борьбе с наркоманиями и революциями. Хотя с другой стороны, чем лучше тупой, примитивный, неразвитый, бездушный циник с дремлющим сознанием и с растревоженными как улей инстинктами агрессии и сексуального и, например, потерявшего над собой контроль, но не душу наркомана. Вспоминается, как в начале моей психологической карьеры мне пришлось консультировать больного наркоманией. Так вот пообщавшись с его родителями и братом, я пришел к полному и неожиданному убеждению, что если в этой семье провести рейтинг человечности то все вместе взятые показатели мамы, папы и брата возведенные даже в куб не превзойдут душевности их несчастного родственника, который в чем я не сомневаюсь чтобы спасти свою душу в агрессивно-растленной родительской семье, кстати, крайне материально и социально-благополучной, нырнул как в омут в наркоманию. Но вернемся к технологиям. И вот к нам пришли психологические технологии Галливудских бизнесменов — алхимиков, которыми слишком дорогим для массового производства вдохновению и творческой интуиции, нашли недорогую замену в виде качественно и количественно дозированных сенсорных стимуляций примитивных инстинктов, а чутье и мастерство заменили новейшими психологическими технологиями. В общем, получилась первоклассная имитация жизни — "дешево и сердито". Тут приходит в голову аналогия с теософским понятием "живой труп" что есть тело, сохранившее способность жить, питаться, передвигаться, но лишившееся души и фактически умершее. Эти виртуальные упыри для нас не менее опасны, чем в сказках. Легко узнаваемые всегда на одно лицо смазливые клоны Голливуда, лишенные вкуса, обмусоливают все, что только можно, умудряясь делать практически одно и тоже раза по два по три. Вызывая при общении с собой отвратительное чувство, словно с тобой разговаривают как с последним идиотом. Конечно, и у Голливуда есть прекрасные фильмы, но они такая же редкость — ибо хорошего много не бывает. То же самое произошло с литературой. "Зачем писать по-своему, по авторски, народ не поймет, а пока поймет от тебя одна тень бесплотная останется" скажет раздраженный творческими поисками автора, нервничающий издатель. "Ведь есть немало признанных авторитетов, нужно взять их манеру и стиль, может быть общую идею, от одного одно от второго другое". На что автор поморщится, а издатель в ответ "Учиться нужно у великих, а не брезговать, нужно чтить преемственность, свое потом как приятный деликатес читателя в последнем томе. Читателя нужно приучать к себе к своему стилю, постепенно, словно к миске" Нет, скажет автор "я должен вложить что-то принципиально новое, и никого не хочу приучать и ни к какой миске". Издатель, переживая за тираж и вложенные средства, что уже вылетают в трубу творческих метаний автора, дипломатично подсказывает "ничего принципиально нового в мире нет, кроме хорошо забытого старого, а для того чтобы купили книгу, нужен бросающийся и цепляющий с первых строк стиль, Ваш, безусловно, хорош, но массы к нему не привыкли, а привыкнут они только в том случае если вы перед этим прославитесь. Дорогой мой вы же прекрасно пишите, легко у вас прекрасная речь, так что же вам еще нужно?". И снова продолжит "Друг мой, известность — это капризная и холодная стерва, что бы добиться ее расположения к себе и не стереть об асфальт колени, увы, вспомните Пикассо, как он писал свои ранние картины — это была просто прелесть, но кто понимал ее, единицы, настоящие слава и известность пришли к нему после того, как он, обозлившись на равнодушную публику, надругался над ней, эпатируя ее уродством кубизма и что в итоге — прославился. После чего, вот ведь вредный какой, признался, что намеренно раздражал ее изувеченными в расчлененном камне человеческими телами и заявил, что кубизм себя исчерпал! Но слава с тех пор так и осталась при нем. Дорогой мой тут подход нужен как к женщине "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей", вспомните сиятельного Александра Сергеевича, отнесся к ней всерьез и ты ей не нужен, она тебя высосет и выбросит, славы стяжают целеустремленные в искусстве, а не любящие его. А содержание, об уникальности которого вы так печетесь, друг мой, его понимают единицы, да и то к концу произведения". (Лож и лесть сладки, липки и убедительны). После чего что бы подтолкнуть автора к действиям, издатель дает ему своим напыщенным молчанием, понять, что это последний эксперимент с его творческой уникальностью. Да живы еще герои Фауста и Мефистофеля. Конечно, хочется думать что-то, что я только вам привел как пример, всего лишь чистая фантазия, в данном случае да. Но выдумать ничего нельзя, а потому даже самая изощренная ложь и фантазия сшита из лоскутков правды и реальности. А потому многим авторам, судя по тому, как и что они пишут, даже не нужно объяснять премудростей цинизма, кроме того, у их творчества нередко оказывается очень красивое личико, пока не обнаружишь, что скрывается за маской красоты. Конечно, работать с ремесленником удобнее, он надежнее, не зависит от капризного вдохновения, может писать в самых невероятных условиях, и «косить» под кого угодно, ну просто не автор, но работник — клад. Так вот если текст подобного ремесленника угодит в сетевую библиотеку, и с ним ознакомятся подробнее, чем это возможно у ларька или в отделе магазина, его уже точно не купят. Хочу извиниться перед издателями, приведенный мною пример не должен бросать на многих из них тени, что с редким терпением и смирением переносят все авторские капризы, не наступая на их индивидуальность. Хотя, что и говорить все мы служители своего храма, и вынуждены считаться с его правилами и законами.
Для понимания проблемы сокращения тиражей важно понимание принципа, по которому расходиться тираж. Он должен расходиться волнами, сначала книгу приобретают первопроходцы — читатели, их обычно не много, скорее всего какой-то достаточно постоянный процент, именно часть из них реагируют на публичную рекламу, потом с их рекомендаций часть тиража выкупят уже более подозрительные и острожные читатели, которые могут дать в свою очередь уже новые рекомендации — что дадут новые волны активности тиража, но на определенном этапе тираж, увы, заканчивается и "кто не успел, тот опоздал". Поэтому действительно заслуженно популярный автор недополучит, а тот, что псевдопопулярен сможет рассчитывать только на первопроходцев, чьему количеству и буде равен его раскупленная часть тиража. Есть и другой фактор. Особо полюбившуюся книгу предпочтут не давать почитать — что бы ни зачитали, а разовое чтиво — что не дать то, и себе не надо и за щедрость сочтут, а затеряется, так и не вспомнишь. Так что, тут удивляться, что упали тиражи, а то, что стали много издавать так то не признак качества издаваемого, а даже наоборот. Для подобных «творений» Сеть вредна, но стоит ли переживать о том и ставить ей в это упрек то, что она отделит зерна от плевел, конечно же, нет, спасибо ей за это и поклон до самой земли. Но отдадим должное и чтиву, хотя чтиво и отвлекает, усыпляя, не дает читателю научиться чему-то новому, паразитически непроизводительно сжигает его время, но если оно отложит чей-то запой, и заменит собой вспышку ярости и чьи-то побои, или болезненно привычную таблетку транквилизатора или еще что-то в этом роде то Бога ради значит оно нужно. Я лишь против того что, разбогатев, оно, вытеснило настоящие книги, которым уготована дорога в вечность, и нагло навязывало настоящим авторам свои правила. Пусть живет себе своей жизнью, хочется чтиву быть "котом в мешке", да хоть "чертом в табакерке", пусть ими и будет, а электронные библиотеки я думаю, обойдутся и без него. Нужно чтить принцип "каждому свое".
Если говорить о природе настоящего творчества то сравнивать его с имитациями все равно, что сравнивать грубый механизм с живым существом, которое не соразмерно сложнее подделки. Именно сложность устройства произведения и определяет его истинную долговечность, и в буквальном понимании жизненность. Настоящие литературные шедевры имеют настолько глубокие и сложные степени защиты от их осознания читателем, что их не понимают даже сами их создатели — все великие книги пишутся только однажды и от Бога. Такому творчеству не страшна Сеть, потому что она для них настоящая, объективная рекомендация. Потому что такие книги перечитываются, и даже прочитав такую прелесть на одном дыхании со слезящимися глазами с файла, не удержишься оттого, что бы ни сделать это, но уже по другому, а значит, купишь ее, вы спросите почему? Объясню, но уже как психолог. Когда Сознание хозяина расскажет ночью, то о чем прочло в этой книге Бессознательному в сюжетах сновидений. Бессознательное это ребенок с удивительным вкусом и чутьем любящий слушать, но страдающий парциальной слепотой к тексту, хорошо видящий образы — иллюстрации и понимающий форму, запахи. После рассказа оно вдруг загрустит и Сознание спросит его, почему оно загрустило, на что Бессознательное ответит Сознанию "я хочу потрогать, увидеть, понюхать этот рассказ". Сознание скажет, но милое мое Бессознательное это был бесплотный файл, его нельзя потрогать, на что Бессознательное еще больше загрустит. И Сознанию придется пойти в магазин и потратиться, что бы купить этому ребенку Бессознательному только что полюбившуюся ему игрушку — книгу, с которой он первое время не будет расставаться. Это как плющевые медведи, куклы и машинки, вы, когда ни будь, задавали себе вопрос, а зачем они нужны детям эти безделицы, то же самое можно сказать и про хорошую книгу, хотя в случае с книгой это не выглядит так очевидно. Вот почему принципиальное значение в книге имеют оформление и иллюстрации, хотя нередко большая их часть несет лишь эстетическую нагрузку. И когда Сознание купит эту книгу, то вечером почувствует, как кто-то попросит ее прочесть, и оно начнет читать, Бессознательное же тем временем будет трогать ее руками, чувствовать запах свежей краски, отвлекаясь на картинки. Вот это и есть настоящее удовольствие от прочтения книги. Ибо эмоциональное переживание это привилегия только Бессознательного.