Солтыс застыл посреди двора, задумчиво глядя на темневшую вдали громаду леса. Острые шпили сосен протыкали черными иглами пестревшее закатными красками небо.
Алек глядел вместе с ним, пытаясь представить, что гордая эльфийка могла найти в простом дровосеке из затерянного в лесах села. Он знал, что глупо было осуждать первородных за их отстраненность и спесь, слишком многое они потеряли с приходом людей, но ничего не мог с собой поделать. Любой встреченный на его пути эльф, не задумываясь, снес бы ему голову.
Впрочем, теперь становилась понятной и некая отстраненность Яноша, и странное имя, очевидно данное в память о матери. И невероятный цвет его глаз, напоминавший об Ар-Дираэле, чьи золотые рассветы так любил воспевать Сай, трубадур, с которым их дороги пересекались достаточно часто, чтоб они могли считать себя друзьями.
– А что стало с эльфийкой? – осторожно полюбопытствовал Алек, коря себя за то, что тревожил чужие воспоминания, уже подернутые пеплом забытья.
– А что стало? – пожал плечами солтыс, оборачиваясь. – Знамо дело, ушла к своим, как память-то к ней вернулась. И на дите не посмотрела. А брат мой еще пару лет промучился, пока его медведь не задрал. До последнего вспоминал ее.
Алек втайне порадовался за Яноша: эльфы крайне плохо относились к смескам. И то, что он остался с отцом, а потом – с приютившем его дядей, можно было считать большой удачей.
– Заместо сына нам стал, – сказал солтыс, направляясь к дому. – Своего-то мы потеряли…
Алек застыл, словно пораженный громом. Так вот что за горе сгорбило плечи отца, заглушило страх матери и поселило неизбывную горечь в глазах брата. Он чувствовал, что эта смерть как-то связана с чудищем, которое выловили кметы. Но задавать вопросы не стал, опасаясь тревожить и так еле затянувшиеся раны.
========== 5 ==========
Впрочем, солтыс и сам рассказал всю историю, когда после ужина его жена отвела детей спать, не забыв указать Алеку на лежанку за занавесью, возле печки.
– Стало быть, первым случился Ненаш. Мать его послала на дальнее озеро за малиной. Густо она нонче уродилась. – Он хлебнул пенистого пива и утер усы прежде, чем продолжить. – Умишком-то наш Ненаш был с рождения обделен, а силой куда как знатен. Вот потому и не искал его никто, знали, что при оказии и медведя завалить может. Только на второй день кинулась его мать мне в ноги, никак почуяла чего. Собрал я мужиков да и отправился с ними к озеру. И вот что странно, милсдарь ведьмак, озеро и раньше небольшим было, а теперь и вовсе смелело, берега осот затянул да топь болотная.
Алек согласно кивнул: солтыс, сам не ведая, назвал точные приметы того, что в озере завелась нечисть.
– А гнилостным духом не тянуло? – уточнил он.
– А то как же! – всплеснул руками солтыс и, помолчав, продолжил: – Так и не нашли мы тела Ненаша. А Марыся, мать его, через седьмицу преставилась. Уж как ее наши бабы любили, как по ней горевали – не передать. Почитай единственная знахарка на сто верст окрест. Каждого селянина своими руками принимала. Да уж!
Он вздохнул и отхлебнул еще пива из пузатой кружки.
– Мы сначала и не догадались, думали утоп Ненаш. А тут, и десяти дней со смерти Марыси не прошло, как сын нашего бондаря, Василь, сбежал на озеро. Он, вишь ли, женихался с дочкой кузнеца. А тот – мужчина строгий, суровый. Вот и пришло молодым в голову далече от села встретиться. Лидка, дочка кузнецова, потом рассказала, что на подходах смех женский слышала. Подумала, что с кем другим ее Василь время проводит, променял ее. Ну, она девка гордая, развернулась да к дому пошла. А Василя с тех пор никто не видел.
Алек кивнул, внимая рассказу. Он, в отличие от сельчан, сразу понял, что за тварь жила в их озере, но молчал, не желая перебивать рассказчика.
– Потом Негода пропал. Сказал отцу, что рыбачить пойдет, да к вечеру не вернулся. Ну отец его быстро собрал сельчан, взяли они факелы да оружие и пошли прямиком на озеро. Меня о ту пору дома не было, сам не видел, врать не стану, но мужики рассказали все в подробностях. Нашли Негоду у берега: головой в воде лежал, а ногами за корягу зацепился. Может выползти пытался, может, напротив, в озеро заползти, кто знает. Но как перевернули его да глянули на лицо, то самые крепкие мужики чуть с ужином не расстались. Не было у Негоды лица, словно выел кто. Следы навроде рыбьих зубов. Да, вот так-то.
Алек слушал, впитывая подробности. Сильна, знать, была нежить, раз трех парней за короткий срок в могилу свела. О такой стоило узнать побольше.
– Парни-то молодые были? – спросил он, больше желая вывести собеседника из задумчивости, чем действительно выискивая подтверждение своим догадкам.
– В том и дело, – нахмурился солтыс, – молодые, здоровые, красивые. Каждому скоро под венец пора, каждому бы жену любить да детишек плодить. А оно вон как обернулось. Извела их нечисть. – Он огладил усы и продолжил рассказ: – Отцы после смерти Негоды строго настрого запретили отрокам к озеру подходить. Да разве ж их удержишь?! – он досадливо стукнул кулаком по столу. – Чеслав, Кривонос и Лад погибли друг за другом еще до конца второго месяца. Войцех и Матеуш – две седьмицы назад. А третьего дня… – он замолчал, гулко глотая пиво из кружки.
Алек хотел было остановить его, но солтыс, словно не замечая его жеста, продолжил, угрюмо глядя перед собой:
– А третьего дня схоронили мы нашего Якуба. Уж как не уследили, не знаю. Сколько говорил ему, как увещевал, клятву брал, что не сунется он на гиблое озеро. А все ж полез туда.
– Селяне не пытались выловить тварь сразу? – спросил Алек, больше желая отвлечь солтыса от самоедства, нежели действительно желая знать о попытках кметов.
– А как же?! – встрепенулся солтыс. – Конечно пытались. И неводы пускали, и сети ставили. Только вишь тут какая штука. Край-то у нас не зря зовется Озерным. Все реки и пруды меж собой соединены. Так что тварь та меж ними, как в горнице ходила.
– А как получилось поймать?
– Да случайно. Отец Войцеха денно и нощно на том озере караулил. Как услышал смех, увидел красоту перед собой, так сразу представил сына с лицом обглоданным. Мигом наваждение-то сбросил. Поднял камень да кинул в тварюгу. Повезло ему, не ожидала она. Камень тот ей прям в голову угодил. Ну, стала тварь на дно идти, а он возьми да и забрось невод. Вытащил таки проклятую!!
В голосе солтыса слышалась неподдельная злоба. Алек вздохнул с облегчением: неестественные доброжелательность и спокойствие казались ему плохим знаком.
– Ну что ж, – Алек встал, одернув камзол, – пойдемте, глянем на вашу нечисть.
========== 6 ==========
Русалка пряталась в воде, лишь длинные бледно-зеленые пряди ее волос тянулись поверху, словно тонкие стебли водорослей. Грязно-серая гладь не колыхалась, застыв узорчатой пленкой в огромной железной бадье. На поверхности вперемежку с опавшими листьями плавали очистки картофеля, ошметки скорлупы и куски каких-то тряпок.
Алек представлял сколько мучений доставляет русалке прикосновение к железу: размеры бадьи не позволяли ей расположиться вольготно. Впрочем, он подозревал, что людская ненависть ранит ее гораздо сильнее: рядом с железным чаном стояли самодельные копья с острыми пиками.
Луна уже взошла, и на площади не было ни души: кметы рано ложились, но и вставали с солнцем.
Алек прошелся вокруг бадьи, не видя русалки, но точно зная, что она почувствовала его. Тонкая дрожащая рябь пробежала по воде, но тут же стихла, словно обитательница этой необычной тюрьмы не решалась показаться наружу.
– Вы могли бы просто оставить ее на площади, – медленно проговорил Алек, обращаясь к солтысу. – Без воды она сдохла бы через пару дней.
Он уже знал ответ, когда хриплый голос позади с ненавистью выкрикнул:
– И подарить ей легкую смерть?! Твари, убившей наших сыновей?!
Алек покачал головой. Он мог бы выхватить клинок и срубить русалке голову. Все это заняло бы у него пару секунд. Но он не был уверен, что жаждавшие увидеть мучения твари кметы отпустили бы его с миром. Родители, потерявшие детей, вполне могли просто убить его, ослепнув от ненависти.