Иногда в пелене смерти попадаются разрывы, и тень призрака достигает глаза, но человек, увидевший призрака, никогда не уверует в то, что это случилось на самом деле.
— Кто там? — тщетно вопрошает он.
— Я видел призрака, — неуверенно рассказывает он через два дня отцу или часовому, с которым вместе стоит на посту.
— Я видел тысячи теней, — отвечают ему, и тогда тот, кому явилось привидение, убеждается, что ему померещилось. Но это самообман, потому что призраки существуют. Они так же реальны, как ветер, качающий сосны. Как коготь, острый и черный, коготь красного волка.
Мне это известно с того самого утра, когда саньши дунул в мои глаза: «Призраки так же реальны, как мы с тобой».
Бояться их не стоит, однако.
Опасаться призраков нет нужды.
(Или есть?)
Гораздо хуже ветер, который может унести обжитый твоей матерью дом и уничтожить выращенный твоим отцом урожай.
Гораздо хуже ветер, который может потопить мою лодку, лишить жизни брата и выбросить меня три дня спустя на берег Острова Бессмертных.
Гораздо хуже черный коготь красного волка, который может одним ударом лишить тебя головы.
Гораздо хуже мы с тобой.
Но призрак подобен клопу, что всю жизнь прячется в матрасе. Или жаре и холоду. Они всегда с тобой, даже если ты их не замечаешь, потому что ни саньши, ни пчела, ни скорпион не дунули тебе в глаза.
(Сейчас, прямо в эту секунду, за тобой наблюдают, быть может, три призрака… Не оборачивайся, не отрывай глаз от страницы… Чтобы они не поняли, что ты их заметил… Если хочешь, чтобы они испарились, резко захлопни книгу… Хлоп! — и они исчезнут… Если хочешь понаблюдать за ними, то притворись, что увлечен чтением, и попытайся краешком глаза сфокусироваться на темном пятне слева… Делай это осторожно… не поворачивая головы…)
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Мне шел двадцать второй год. Я смотрел на снег, что падал в саду дома, и незаметно погрузился в сон, тогда-то меня и поглотил рассказ, прикинувшийся кошмаром.
Такое всегда случается с писателями: история сама выбирает, кто поведает ее миру, а не наоборот. Рассказы, истории, поэмы бродят по миру и, встретив подходящего писателя, предстают перед ним, надев маску. Это может оказаться идея, кошмар или забытое воспоминание. Любое порождение разума.
И писатель считает, что он сам придумал свою историю, но это не так.
Мне шел двадцать второй год, и пока я созерцал снегопад, мне открылась следующая история.
Было холодно. Я пребывал одновременно и в саду своего дома, и в равнине на севере. За пределами Хайлара, за пределами изведанного. Я находился, как это порой случается во сне, в двух местах одновременно: в саду дома и там, где, по словам отца, земля весь год покрыта снегом.
Я был внутри дома из черного стекла или льда.
Снаружи большой костер освещал пространство серебристым светом.
Было холодно, но меня больше беспокоило предчувствие ужасной беды. Это худший из страхов — боязнь неизвестности, несчастья, которое неизбежно должно настичь нас.
Все мои органы чувств были настороже в ожидании сигнала, когда вдруг я услышал рычание и уловил приближение чьей-то тени.
Сквозь лед мне удалось различить силуэт красного волка.
Красные волки боятся огня и уважают человеческие жилища, но мы же сейчас внутри кошмарного сна, поэтому зверь принялся грызть ледяную стену, словно сахарную.
Я пытался отогнать его, но, вместо того чтобы успокоить, похоже, лишь разозлил еще больше. Мое пристанище растрескивалось на части. Бежать было некуда. Острые клыки волка быстро прогрызали себе дорогу через хрупкую стену.
Волк добрался до меня. Он проник в полуразвалившуюся ледяную лачугу, и его зеленые глаза встретились с моими. Его взгляд вмещал всю ненависть мира. И он метнулся к моей шее, скорее как дьявол, чем животное. Быстрее быстрого.
Хлынула кровь, и через огромную дыру, проделанную его клыками, ускользнула моя душа.
Моя голова не отделилась от тела лишь благодаря нескольким мышцам и сухожилиям, которые зверю не удалось порвать.
Я смотрел на происходящее со стороны, но боль разорванной плоти была настоящей. И глубокой. Словно болели не шея, плечо и ключица, а меня накрыла вселенская боль.
Волк ушел.
И тогда я умер.
Обескровленный, в хижине из черного льда.
— Прости, но я, кажется, только что умер, — сказал я отцу, который вдруг возник рядом, и мы оба грустно воззрились на мой труп.
— Да, Ян Пу, тебя только что убил красный волк.
— Я могу как-нибудь это исправить?