— Меня убили, — сказал я.
— Что? Убили? Плохо тебя убили. Нужно было убить как следует. Соловьев, ты опять пьян?
— В финале меня убивают. Пуля входит мне в голову, и я вспоминаю детство, родителей вспоминаю…
— Вчера у них была, — сообщила моя бывшая жена. — Тебе не стыдно? Трава по пояс!
Григорий Аркадьевич скалит зубы — вылитый вампир. Тимур испугано таращит глаза и ищет пистолет. Он здесь, — мрачная тень протягивает руку — какая длинная рука!
Костя! Вот он мой спаситель! Ну где ты был все это время? Терпеливо стоял за кулисами и ждал своей минуты? Она наступила — твоя минута…
— Не зашибли, Дима? Кровь на лице. Возьми платок — утрись.
Зло обречено. У зла нет шансов. Причин множество. Во-первых, потому что оно зло. Во-вторых, потому что зло есть зло. И в-третьих, и в-четвертых, и в-пятых, — у зла нет шансов. Костя мой преданный товарищ. Как я мог о нем забыть? Глотаю слезы и медленно поднимаюсь с пола — подсечку на этот раз я выполнил паршиво — выбил у Тимура пистолет, но и сам упал. Я знал, я верил, я читал и видел в кино, наконец, мне говорила мама. Папа ничего не говорил. Так вот, мама говорила: Дима, на свете много добрых и хороших людей. Выключи свет! — орал из другой комнаты папа, — мне на работу в шесть утра вставать. Папу я уважал. Прежде чем говорить о смысле жизни, о хороших или плохих людях, он рвал мне уши.
Ветер рвет облака. Дима Соловьев написал заявление — пожалуй, единственный мужественный поступок. Элла Сергеевна — крашенная блондинка со склада готовой продукции — положила свою грудь на стол — она читает.
— Дима, — говорит она, — куда ты пойдешь?
Не знаю. Честное слово, не знаю, куда пойдет Дима Соловьев. Может быть, на улицу?
Шесть вечера и меня уже нет. Элла Сергеевна покинула здание редакции в плохом настроении. Дима — не проблема. Замену найдет в ближайшее время. Красный Гольф терпеливо ждал на стоянке. Пора искать и ему замену, Элле Сергеевне нравится Пежо, лучше желтый.
— Володя? Привет. Ужасно тяжелый день. Даже пришлось одного уволить. Мальчишка. Наивный романтик. Оказывается, он пишет роман. Что? Вот пускай и пишет — никто не мешает, не отвлекает. Все! Я о нем забыла. Как ты?
Элла Сергеевна берет телефон в другую руку и щелкает зажигалкой.
— Прекрати! Опять за свое? Гонки хочешь? Юноша, у тебя никаких шансов! Ты уверен? Ах, ты уверен! Хорошо, уговорил. Встретимся на прежнем месте.
Красный Гольф сорвался с места, пролетел под аркой, притормозил перед светофором, пропустив спешащих пешеходов. Выскочил на проспект, где, почувствовав свободу, тут же набрал скорость.
Ветер не рвал облака — их не было. Не было ночного неба, тусклого фонаря и часов на стене — они остановились. Костя спустил курок и выстрелил Диме Скворцову в голову. Ковер! — крикнул Григорий Аркадьевич, — срочно закатайте его в ковер.
Эпилог
Диму Скворцова с тех пор никто не видел. Говорили, он, якобы уехал то ли в Сибирь, то ли еще куда-то — на Дальний Восток. Продал Мини Купер и уехал. Спустя неделю его бывшая жена Маша Гончарова получила перевод на десять долларов. Она долго сидела на кухне и молчала. Кроме Маши молчала и крохотная фигурка Будды.
У Эллы Сергеевны случился сердечный приступ. Прямо среди ночи. И если бы не Григорий Аркадьевич, все закончилось бы печально. Как переживал старик! Поднял на ноги лучших специалистов. Личный доктор господин Фенгольд примчался вовремя, а сам Григорий Аркадьевич не отходил от женщины ни на минуту.
Кристина вышла замуж и уволилась. Магазин проработал еще некоторое время и закрылся. В опустевшей витрине висело объявление «помещение сдается в аренду». Затем появилась бригада мастеров, и закипела работа.
Константин переехал в новую квартиру — настоящий особняк. Руководить бригадой грузчиков, что привезли мебель, согласился Тимур. Костя решал в это время какие-то проблемы — на горизонте появился выгодный заказ, который никак нельзя было упускать.
Григорий Аркадьевич стал сентиментальным и неожиданно для многих сделал крупное пожертвование. Поговаривали, он может отойди от дел. Ошиблись, Григорий Аркадьевич на время уехал в санаторий. Кажется, в Чехию.
Николай Васильевич продолжает ходить в баню. Рука у него зажила, остался небольшой рубец. Парится он по четвергам — все та же фетровая шляпа, два березовых веника и шлепанцы. В перерыве Николай Васильевич пьет горячий чай из термоса и ругает на чем свет стоит городские бани.