Так говорил Албании. И едва кончил он свою речь, из толпы, покинувшей мрак холодного ущелья, раздался голос бывшей рабыни проклятой Юзут-Арыг, лунноликой красавицы Ак-Баш:
— Неужели ты не узнал меня, юный храбрец Албании? Мы не грелись с тобой у одного очага, но в трудную минуту ты нашел во мне верного друга. Я знала и верила, что тебя ожидает дорога счастья и славу ты добудешь в правом бою! Ты победил. Разорвал тяжкие оковы неволи и принес свободу людям, у которых глаза как звезды, а душа как чистый родник! Спасибо тебе, богатырь, — это говорю я, твоя верная подруга Ак-Баш, и мой голос — это голос несчастных рабов, которым ты подарил свободу.
— Я узнал тебя, Ак-Баш, — со слезами на глазах сказал Албании. — На крутых дорогах жизни не всегда встретишь верного друга, и горе тому, кто забудет или предаст его. Я навечно сохраню добрую память о тебе, прекрасная Ак-Баш!
Высоко подняв над головой волшебный ремень, как бы приветствуя и прощаясь с людьми, вкусившими счастье свободы, Албанчи подошел к медной горе и начертал на ней вещие слова назидания потомкам:
ДРУГ ВСЕГДА НАЙДЕТ НА НАШЕЙ ЗЕМЛЕ ЛЮБОВЬ И ПРИЮТ.
НЕДРУГА ОЖИДАЕТ СМЕРТЬ, ПРЕДАТЕЛЯ — ИЗГНАНИЕ И ЗАБВЕНИЕ НАВЕКИ!
… Быстрее самого быстрого ветра мчался на верном Ах-Пёри гордый победой Албанчи. Ни резвоногий марал, ни преследующий добычу снежный барс не смогли бы догнать юного богатыря.
Но не страх наступал на пятки белогривому волку и не трепетное желание уйти от погони заставляло его все убыстрять и убыстрять свой бег. Дым родных очагов манил Албанчи, и это чувство передавалось его преданному четвероногому другу, словно вихрь пролетавшему над горами и реками, степью и вечнозеленой тайгой.
А когда за крутым перевалом показалась наконец долгожданная земля предков, Албанчи слез со спины Ах-Пёри и, прислонившись к сосне, стал пристально всматриваться туда, где небо сходится с землей в узкой полоске горизонта, из-за которого медленно выползало огнеликое светило.
Родная земля… Как все здесь изменилось. Снежная шапка Кирим-тасхыла поднялась так высоко, что казалось, подпирает собой голубую небесную твердь, ласковый ручей, никогда не замерзающий Хан-Харасуг, стал могучей широкой рекой, вечнозеленый ковер необозримой тайги покрыл землю, и лишь на просторных полянах, словно стаи белых лебедей, вернувшихся после долгой зимовки, раскинулись тысячи тысяч юрт, близ которых мирно паслись стада тучных баранов да табуны степных скакунов.
Шел богатырь Албанчи по знакомой тропе, которая вела к белоснежной златоглавой юрте, где шесть долгих лет ждала его, томясь в горькой разлуке, прекрасноликая Килин-Арыг.
И вот на исходе шестого года у границ стойбища появился победитель черных сил, уничтоживший ненавистную людям Юзут-Арыг.
Высоко подняли плетки выехавшие навстречу богатыри, приветствуя героя, точно сама тайга тянувшимися к солнцу ветвями ласково встречала воина-освободителя.
Радости и счастью, казалось, не будет конца. И когда торжественный пир был в самом разгаре, издалека вдруг послышался торопливый, все приближающийся топот могучих копыт.
Это гордый алып Хулатай верхом на преданном Хара-Хулате спускался с черной плоской горы. Он спешился, откинул полог белоснежной юрты и, опустив плеть, остановился на пороге.
— Я вернулся к теплу родного очага, — тихо сказал убеленный сединой богатырь. — Немало горя и бед причинил я земле моих предков. В тяжких страданиях и жестоких муках открылась мне правда: разум шире самого широкого моря, а знания выше самых высоких гор. Я знаю, что годы мои улетели, словно стая белокрылых лебедей, которые скрылись в небесной голубизне и никогда уже не вернутся назад, как не потекут вспять воды реки, слившиеся с пучиной безбрежного моря. Я стар, и глаза мои ослабели, и, оглянувшись назад, я вижу лишь собственную тень. Мне не под силу теперь объезжать и стеречь границы родного края, потрясая могучим смертоносным мечом, и не мне суждено стать главою каждому роду, пешему дать коня, а бездомному кров. Это сделаешь ты, сын мой, неустрашимый алып Албанчи, — надежда и гордость моя и людей необъятной земли справедливого Албыгана!
Так сказал Хулатай, которому крутые тропы судьбы открыли тайну человеческого счастья.
Молча выслушали старого богатыря все присутствующие на торжественном пиршестве. И никто не проронил ни слова.