Они с Поттером на самом деле общались совсем немного. И почти никогда не затрагивали кого-то третьего в диалогах. Однажды Поттер спросил её, почему все так удивились, когда Малфой привёл магию в исполнители в ответ на Формулу признания долга. Паркинсон лишь приподняла бровь.
— От него никто не ожидал… И если тебе интересен Малфой, общайся напрямую с ним. Мы были друзьями; мы поддержим друг друга и сейчас, но всё изменилось. Мы почти не разговариваем. Хотя он чуть не проклял меня, когда узнал, что я приняла руку Покровителя, не узнав формулу. Он прав, ты мог меня сделать хоть прислугой, хоть мебелью… — увидев пораженный, изумленный, шокированный и всё ещё продолжающий выдавать новые эмоции взгляд Гарри, она спохватилась: — Ну, ты же Святой Поттер. Нет, не мог…
А ещё неделю спустя… В то субботнее утро Гарри чудом ушёл от удушающей внимательности Гермионы. Он сбежал полетать над полем, поскольку суровая Грейнджер никак не соглашалась, что полёт на метле не будет смертельно опасным в таком состоянии. Встреча с Малфоем начисто выбила его из колеи. Вместе с тем, он давно уже так не хохотал и не чувствовал себя таким живым. Всё его тело будто наэлектризовалось от положительных эмоций. И несмотря на легкое беспокойство — слова слизеринца иногда были бессвязными и бессмысленными, что не могло не наталкивать на определённые мысли — он весь день просто летал по гостиной воодушевлённый, как и следующий, когда особенно приятные сны были такими восхитительно-правдоподобными, а необходимости вылезать из-под одеяла и вовсе не было. Полёт на метле вспоминался с не меньшим восторгом, чем его воскресные сны. Неужели он так соскучился по квиддичу? Другой причины сейчас он предпочёл не искать.
А вот информацию об ответе на признание долга, данном ему Малфоем, он долго обдумывал, и раз уж Панси не хотела помочь, он решил проштудировать библиотеку сам. Как оказалось, сами залы и помещения библиотеки не влияют на его состояние здоровья, потому что он просидел там всю ночь, так и не удовлетворившись ответами. Заявляться к Гермионе с таким вопросом он не хотел. Непонятно, почему именно. Но всё же. Герми и так присматривала за Роном и Джинни.
После войны они с Джин так и не сошлись. И это было самым первым, самостоятельным и однозначно правильным поступком с его стороны. Ничего не делать по отношению к ней. Ему было жаль, что она до сих пор ни с кем не встречается, но он больше не мог притворяться. Джинни приняла эту новость спокойно, хотя немного не так, как ожидал Победитель. Она то ли думала, что он перебесится и вернётся к ней, или женится на ней чуть позже, когда захочет детей. Их совместное будущее она под сомнение не ставила. Тем не менее, сейчас никого не искала исключительно из-за учёбы, а не в глупой попытке хранить верность своему единственному. Она искренне верила, что Гарри от неё никуда не денется.
Сам же Герой на это отвечал настороженно-оптимистично. Когда-нибудь ей захочется тепла и настоящих отношений. И он был уверен, что она их найдет. Он просто физически не мог дать ей того, что ей было и будет нужно. Поэтому он был уверен в своей позиции на все сто.
А вот беспокойство за Малфоя с их внезапной, но такой вдохновенной встречи росло с каждым днем. Ему было боязно посмотреть однажды на его лицо и увидеть следы нездорового недосыпа или ещё чего-то ужасного. Но он ежедневно инспектировал его состояние и с жестоким удовлетворением отмечал его прекрасный внешний вид и абсолютное безразличие к собственной персоне. Больше Малфой ни словом не обмолвился о том, что произошло. Ну, встретились случайно, ну, покатались вместе на одной метле, ну, извинился Малфой за эту встречу больше раз, чем за все свои предыдущие годы вместе взятые. На этом всё!
Гарри принимал ситуацию такой, какая она есть. Он уже сделал всё, что мог. Публично озвучил благодарность Малфою, подняв его авторитет и напомнив некоторым, особенно забывчивым личностям, что тот сделал много больше для победы, чем те самые забывчивые. Предложил помощь, когда заметил, что что-то неладное с ним творится. Естественно, предложение было отклонено, молчаливо, грубо и безапелляционно, а навязываться он не хотел. Так что, к своему удивлению, он почти приятельствовал со своей протеже, но даже не здоровался с Принцем. Что не мешало ему волноваться… Справедливости ради, к слизеринцам действительно почти не цеплялись, и Гарри чувствовал, что больше, чем он сделал, сделать просто невозможно.
Рождество стремительно приближалось. И если начало декабря для Гарри прошло на эмоциональном и физическом подъеме, то ближе к праздникам, когда каждый норовил поделиться своими планами и утащить его в свою компанию, он снова стал испытывать недомогания. Он почти не вылезал из гриффиндорских спален, появляясь только на уроках. Джинни и Гермиона приносили ему задания и лекции с тех предметов, которые он проспал или пропустил, передавая через Невилла. Тот уже месяц ходил грустный и печальный. Но поручения девушек всегда выполнял. Каждый раз, когда ему нужно было подойти к Гарри, скорбь всего еврейского народа отображалась на его лице, и он, делая видимые усилия над собой, приближался к его постели, чтобы через минуту пойти улечься к себе. Даже на объяснения Невилл часто не находил сил, потому девочки, в очередной раз недовольные невыполненными заданиями, однажды ворвались к ним в спальню. Они, наверное, рассчитывали увидеть, что парни занимаются бездельем, но застали весьма неоднозначную картину.
Рона не было, как всегда впрочем, а Невилл лежал на кровати, всматриваясь в диагональный кристалл. Такой же стоял рядом с Поттером. Гарри пытался разобраться в сложном составе Зелья Прозрачности, а Лонгботтом пояснял, как выглядит и какие свойства имеет каждый из ингредиентов.
— Невилл, это что — пространственный транслятор? Это же очень дорого! Где ты его взял? — Джинни со свойственным ей энтузиазмом стала рассматривать предмет в руках друга, чуть ли не ложась на его кровать.
— Купил.
Гарри его поддержал:
— Да, доставили только неделю назад. Круто, да?
— Да, — скептически заметила Герми, — только их используют, если не ошибаюсь, когда нет возможности увидеть что-то лично. А вы лежите в одной спальне! Зачем так бессмысленно использовать его ресурсы? Это что еще за игры?
— Герм! — Гарри поразился, как остро подруга отреагировала на такую сущую ерунду.
— Я думаю, — Невилл сказал немного с вызовом, — что сам могу решать, как распоряжаться своими вещами. Согласна, Гермиона?
— Невиллу просто немного нехорошо в последнее время. Да что ты взъелась-то? Скоро Рождество! Нужно радоваться!
Гермиона тут же нахмурилась, пытаясь понять, не связано ли недомогание Невилла с обмороком Гарри. В голове её зашевелились шестеренки, потому она выключилась из беседы, застыв посреди комнаты. Так теперь часто бывало. После войны она могла уйти глубоко в себя и не реагировать ни на кого, пока её лицо не озарится каким-то выводом. Потерять родителей было для неё очень сложно. Но говорить об этом с Гарри, у которого было ещё меньше родительского тепла, или с Роном, который и вовсе…
— Не обращай внимания, Гарри, просто они сегодня с Роном окончательно разругались,— Джинни уже хотела пересесть к нему на кровать, как делала обычно, но Невилл что-то ещё сказал про этот свой жутко дорогой, но так вовремя пригодившийся прибор, и девушка осталась, давая возможность Гарри притвориться, что он устал и заснул. Общение с Джинни действительно выматывало просто зверски. Спустя пару минут он и правда отключился.
Ему снился очень волнительный сон. Он стоял у красивого розового куста, его руки были крепко сжаты в ладонях самого нужного ему человека. Он почувствовал легкие теплые прикосновения магии к своему лбу. Кто-то что-то произнес, и Гарри склонился ближе к своему визави.