Попробовать, что ли, вернуться в этот момент?
Я зажмурил глаза и начал читать заклинание, в деталях представляя таинственно белеющую в темноте косую полосу ствола и собственную спину, уже не различимую в тумане — только ощущение, что мгновение назад кто-то проходил над ручьем, но уже исчез из виду.
Лишний риск ни к чему. Приобретенная в орочьем мире осторожность мешала, не задумываясь, рвануть на Землю. Или не только осторожность, а ощущение неправильности поступка? Все-таки пока не хочется бросать эту реальность на произвол судьбы. Смотаться «на побывку» — хорошо. Но придется вернуться. Значит, надо сделать «привязку» к тому месту, в котором я устроил стоянку, и времени — этой ночи.
Сломав веточку, я положил ее на развилку куста. Листья останутся свежими лишь до рассвета, а под палящим солнцем завянут и скрутятся в трубочки. Значит, увидеть их такими, как сейчас, можно будет только в эту ночь — и никогда больше.
Запомнив расположение теней на фоне звездного неба, я закрыл глаза и представил кривую березу…
И очутился рядом с ней!
От радости я чуть не заорал.
Получилось!
Но сразу навалился страх: а вдруг я оказался там, где нужно, но не в ту ночь, когда исчез с Земли, а в любую другую?
Вроде луна такая же яркая и круглая, как была тогда, — но это может оказаться любое другое полнолуние… Лес — тот же самый. Трава серебрится от росы. Тропинка к ручью — темная полоска, косо уходящая за кусты.
Звуки — обычные лесные, предрассветные. Шумят кроны деревьев, иногда свистнет птица, что-то хрустнет в темноте. Запахи… тоже лесные — гораздо острее, чем в степи. Пахнет сыростью, мокрой травой, хвоей, грибами и листвяной прелью. Откуда-то издалека ветерок приносит запах дыма и чего-то съедобного.
Чего-то удивительно знакомого, но почти забытого…
Я, как завороженный, пошел на этот аромат.
Сотня шагов по тропинке — и вот он, наш «орочий» лагерь.
Источником несравненного благоухания оказался котелок, висящий над погасшим костром. Так и есть: гречка с тушенкой. Девчата оставили еду для тех, кто отправился на ночную игру…
Удержаться я не смог: схватил котелок, нашел чью-то ложку и принялся есть.
Как назло, в этот момент в палатке девушек блеснул свет, полог откинулся, и на поляне показалась фигура в длинной белой рубахе. Не знаю почему, но мне стало стыдно, и я метнулся в кусты.
Девушка, подсвечивая себе фонариком, неуверенно пошла в моем направлении. Я сжался в комок, гадая: работает ли на Земле мой амулет невидимости? Раньше-то он был тут обычной побрякушкой, игровая магия к реальности не имеет никакого отношения. К счастью, девушка не заметила моего присутствия. Пройдя так близко, что при желании я мог дотянуться до ее подола, она скрылась за деревьями. Прошло какое-то время, и девушка уже более уверено проскользила к палаткам. Но, видно, лунная ночь зачаровала ее, она присела у погасшего костра на бревно и подняла глаза к небу.
Девушка глядела на звезды, я — на нее.
Наверное, нет романтичнее картины, чем лицо юной красавицы, освещенное полной луной…
Сам не понимая, что делаю, я приподнялся и сделал шаг к лагерю. Мое «чудесное видение» уловило какой-то звук. Девушка включила фонарик и направила в мою сторону…
Раздавшийся визг заставил меня ломануться в чащу, не разбирая дороги. Спотыкнувшись о корягу, я шлепнулся и замер, соображая, что же теперь делать.
А из лагеря доносились возбужденные голоса:
— Орк! Там был орк!
— Люська, а кто там мог быть? Мы же в орочьем лагере!
— Настоящий! Он настоящий!
— Ну, ты и даешь! Хватит выдумывать! То у тебя старший мастер — вылитый Вигго Мортенсен, то орки настоящие!
Я стал потихоньку отползать подальше от лагеря. Только очутившись в зарослях черемухи, понял, что мешало двигаться: я до сих пор нежно прижимал к груди котелок с кашей. «Воровать плохо, но все равно в лагерь вернуть не получится, — подумав, решил я. — Девчата еще час не успокоятся, на каждое шевеление в кустах визжать будут. Ничего, от пропажи котелка никто не умрет. У меня-прошлого в вещах есть армейский „боб“, я его не доставал. Тем более что ту тушенку, которая в каше, я на свои кровные покупал. А в степи хорошая посудина пригодится!»
И тут же в голове мелькнула еще одна мысль: а вдруг Арагорн в этот момент находится на Земле? Не станет же он исчезать с игры, на которой сам же — старший мастер? Не станет. Ему авторитет в ролевой тусовке терять нельзя. Не я первый «попаданец», завербованный на игре, и, думаю, не я — последний. Но если наутро, по земному времени, конечно, Ара не появится в мастерском лагере, то его на полигон больше не пустят. К тому же богу наверняка ничего не стоит за пятнадцать минут проводить меня на Ось миров, обстряпать штурм темницы Лофта и вернуться обратно. По его личному времени, естественно, прошло гораздо больше. Но на Земле Арагорн должен появиться в течение этой ночи.
И я нагло отправился в мастерский лагерь. В конце концов, тут, на полигоне, мне ничего не грозит. Любой игрок подумает, что кто-то хорошо подготовился, сделал не только костюм, но и вполне реалистичную маску. А не-игроков тут сейчас нет. А даже если и есть, то с одинаковой скоростью будут улепетывать что от меня, что от Берка с командой молодняка, которая шарится где-то рядом. Те тоже выглядят весьма экстравагантно. Другое дело, что на меня могут напасть «эльфы», будет жалко обламывать ребят и не укладываться замертво, попав под залп из игровых луков…
Но удача была на моей стороне. Я без приключений добрался до мастерского лагеря, совмещенного с «мертвятником» — местом, где отбывали положенное время те, кого настигла условная «смерть». Посидел в кустах, прислушиваясь. Тишина, нарушаемая лишь чьим-то богатырским храпом. Постепенно до меня стало доходить, что я не знаю, в какой палатке ночует Арагорн. Заглядывать во все подряд? Слишком рискованно — берцы метать умею не только я, это — нормальное приветствие для наглеца, посмевшего забраться в чужую палатку.
Однако удача не собиралась меня покидать. Кажется, Ара что-то говорил о моей, непонятной даже ему, способности оказываться в нужное время в нужном месте. Я уже почти решил отправиться обратно в орочий мир, как на поляну, вокруг которой теснились палатки, вышел тот, кого я за эту ночь поминал раз сто.
Арагорн шагал устало, словно у него появились какие-то проблемы, но, вместо того, чтобы отправиться спать, он сел на бревно у кострища и закурил. Я осторожно подошел и пристроился рядом. От неожиданности бог вздрогнул, но моментально взял себя в руки:
— Знал же я, что тебе ничего лишнего говорить нельзя! — с оттенком не то восхищения, не то досады произнес он. — И что ты теперь делать намерен?
Я пожал плечами:
— Поболтаю с тобой — и обратно, дворцовые перевороты купировать. Как-никак, играю на стороне Порядка, вот и восстановлю конституционный порядок. Или какой он там? О конституции орки вроде не слышали.
Бог хмыкнул:
— Даже так? А ты, оказывается, идейный. Жаль, что не все такие…
— На двуногую кошку намекаешь? Да, у девчонки — свои тараканы. Но мне кажется, она все же не создана для Хаоса, это у нее подростковое. Был бы ты с ней поласковее, может, и не стала бы она делать глупости…
Ночь в лесу, полном запахов лиственной прели и свежей золы, — время для откровенности. Поэтому я не удивился, что Арагорн не стал, как обычно, насмешничать, а ответил искренне:
— Игра — штука жестокая. И идет игра не только за обладание мирами Веера, но и за каждую фигуру. Нэка стала добычей Хаоса, но у нее еще есть свобода выбора, она не пытается разрушить себя. Скорее наоборот — хочет стать цельной.
— Понятно, — кивнул я. — А вот мне что теперь делать? Знаешь, сколько у меня вопросов накопилось? Что происходит с моим телом, когда я ухожу в Туман? И вообще — что есть мое тело? Точнее, где мое прежнее, человеческое, тело? И откуда взялось орочье? Интересно же!