— Зимнее солнце всегда так… Оно сейчас оранжевое или красное?
— Немножко красное.
Слепой летчик вздохнул.
— Дядя, а дядя, — оживленно рассказывала девочка, — а у нас во дворе мальчишки собаку били, а дворник ругался.
— И правильно. Зачем же бить собаку?
— Потому, что она немецкая овчарка, дядя!
Летчик улыбнулся.
Дверь распахнулась. Школьницы Катя и Лена принесли обед из столовой.
— Ну, вот и мы, — весело объяснила Катя.
— Мороз какой! Пока несли — остыло. Но вы не беспокойтесь, мы разогреем.
Девочки гремели кастрюльками у печки. Потом пришел мальчик из пятой квартиры.
— Ура, дядя Сеня! Пенсию для вас получили — это раз. Были в совете — это два. Работа вам будет обеспечена на дому… Какая — еще не знаем! Петя остался ждать главного начальника. Секретарь говорит: «Оставьте, дети, заявление», а мы с Петькой говорим: «Нет, нам лично, мы над этим летчиком шефствуем и без ответа не пойдем». Петька остался ждать, а я — к вам. Свежую газету принес…
Мальчик стрекотал, как пулемет.
— Спасибо вам, братишки… — взволнованно сказал слепой летчик. Он пожал руку мальчика. Мальчик смущенно шмыгал носом.
Когда летчик пообедал и когда прочитана была вслух газета, рассказаны все городские и школьные новости, дети ушли.
Они остались снова вдвоем — слепой летчик и маленькая Нюша.
— Хорошо жить на свете, Нюша, когда тебя любят… — взволнованно сказал летчик. — Да?
— Какой котенок дурак, он ест бумагу, — засмеялась девочка.
Оба они, летчик и Нюша, были заняты своими мыслями.
Потом летчик умолк. Лицо его снова было обращено к окну, за которым плясали светлые блики.
Девочке надоело играть с котенком. Она подошла к летчику и устроилась у него на коленях. Она водила пальчиком по его лицу.
— О чем ты все время думаешь, дядя?
— Я думаю о своей невесте, Нюша.
— А что это «невеста», дядя?
— Это… это хорошая, любимая подруга, Нюша. Такая, которой все равно — слепой ты или нет… она тебя любит, о тебе заботится.
— А где она, дядя?
— Не знаю.
— Она приедет?
— У меня ее нет, Нюша…
Они молчали. Нюша сосредоточенно морщила маленький лоб.
— Дядя! — позвала она робко. — Хочешь, я буду твоя невеста?
Слепой летчик растроганно улыбнулся и притянул к себе курчавую головку ребенка.
МАТЬ
Мы узнали случайно о том, что Дима лежит в госпитале. Нам сказала об этом Никифоровна, которая чинит белье для раненых.
Дима тяжко искалечен. У него нет рук, сильно повреждены лицевые кости и лицо стало неузнаваемым. Даже удивительно, что Дима выжил. Доктор говорит, что у него железный организм. Это правда. Димка старше нас. В школе он считался первым силачом. А какой он был красивый, ладный. Дело прошлое, мы все завидовали Диме — не было девочки, которая бы не заглядывалась на него. Даже Стелла, самая гордая девочка из девятого класса, которую мы все боготворили, была влюблена в Димку — это факт.
Сейчас мы учимся в десятом классе. Дима ушел на войну добровольцем, когда мы были в девятом. Мы с гордостью читали вслух его письма с фронта — за отвагу его представили к награде. Бели бы не эта беда с ним, он непременно стал бы Героем Советского Союза. Но вот так случилось. Война без жертв не бывает. Скоро нам призываться и мы отомстим, конечно, врагу за все Димкины раны. Я первый буду бить фашистов беспощадно!
Как только Никифоровна рассказала нам все о Димке, мы немедля помчались к нему в госпиталь. Никифоровна кричала наем вслед: «Постойте! Погодите! Куда вы! Димка не захочет вас видеть, даже мать ничего не знает…» Но мы все же помчались в госпиталь. Стелла тоже пошла с нами.
Доктор нас не пустил к Диме.
— Нет, молодые люди, — сказал он, внимательно разглядывая наши взволнованные лица, — я не могу вас пустить к вашему товарищу. Я сначала должен подготовить его к этому свиданию. И вообще надо все хорошо обдумать. Я не уверен, сумеете ли вы отнестись к теперешнему Диме Устинову так, как относились раньше…
И доктор рассказал нам то, что мы уже узнали от Никифоровны.
— Это мужественный юноша, дети мои, — сказал доктор, протирая очки платком. — Я успел его полюбить.
— Какое же это мужество?! — горько шептала Стелла. — Какое же это мужество, если он боится встретиться с нами и, не повидав никого, хочет уехать в инвалидный дом!
— Он не за себя боится, — возразил доктор, — он за вас боится…
— Ну, так я покажу ему, как сомневаться в мужестве друга! — с обидой вскричал Пашка. — Ведите меня сейчас же, доктор, к нему, я не посмотрю, что он инвалид, я его так обругаю, я…