И в душах наших поднимались большие, яркие, чудесные, неизведанные доселе нам чувства, а в глазах закипали светлые слезы любви.
ПЕРВЕНЕЦ
Лейтенант Терентьев и его невеста Лиза решили не откладывать свадьбу до конца войны и пожениться в первую же встречу, если только Терентьеву доведется приехать на побывку в родной город. Это решение созрело у обоих после того, как Терентьев чуть было не погиб. Они ничего не скрывали друг от друга и Терентьев написал Лизе все, как было.
«Лизанька, — писал он, — мне стало обидно, что у нас с тобой нет ребенка, что мы еще не поженились. Мне сейчас кажется самым большим богатством иметь сына или дочку. Представь себе, что война меня скосила, но, погибнув, я бы жил в своем сыне, ведь это чорт знает как хорошо! Ты понимаешь меня, Лиза?»
Лиза и сама много раз об этом думала, но стыдилась открыть Терентьеву свои мысли. Она завидовала соседке Татьяне, у которой рос маленький синеглазый сын Вовка. Когда Татьяне было особенно тоскливо без Ильи, она находила утешение, лаская Вовку. Лиза смотрела, как Татьяна гладит Вовкины мягкие волосы, целует его круглые глаза, — они такие же синие, как у Ильи, — и всякий раз ощущала пустоту и ей даже становилось страшно. На войне всякое может случиться, война может унести навсегда и Илью, и Терентьева… Но у Татьяны — Вовка, а у Лизы — только письма.
И влюбленная пара, переписываясь, стала мечтать о маленьком ясноглазом существе с пухлыми ручонками и ножонками. Это существо уже жило в их письмах, ему посвящались целые страницы. Писем накопилось множество, хранить их и возить по дорогам войны было трудно, но Терентьев всюду их таскал с собой и в минуты отдыха перечитывал. Какие это были ласковые отроки. «Ни одна девушка в мире, конечно, не умеет писать таких писем» — думал он.
Вся батарея знала о любви Терентьева и Лизы и всем хотелось, чтобы непременно состоялась их свадьба и чтобы Лиза родила Терентьеву сына. Батарейцы даже имена придумывали будущему наследнику друга. Только наводчик Пузыня, опытный в сердечных делах человек, недоверчиво относился и Лизе, как, впрочем, и ко всем женщинам на свете. Прищурив глаз, он долго разглядывал Лизины фотографии и наконец заявил:
— Не верю я твоей красотке… Лжа у ней в глазу… Ишь, как у нее глазок подмигивает… Кошачья порода!
Оскорбленный Терентьев чуть было не набросился с кулаками на Пузыню. Друзья успокоили:
— Брось, Максим! Что ты, Пузыню не знаешь? У кого что болит, тот о том и говорит. Ведь от него две жены сбежали.
— От такого сбежишь, — добродушно смеялись артиллеристы.
— Все бабы одного поля ягоды, — не унимался Пузыня, — кошачья порода…
— Уйди лучше! — свирепея крикнул Терентьев.
— Ладно, ладно уйду. Попомните вы после войны Пузыню, — сказал наводчик, ушел к орудию и долго еще там вслух осуждал женскую «породу».
Вся батарея провожала Терентьева на побывку в родной город. Много задушевных напутствий было сказано лейтенанту. Терентьев сиял, как молодой месяц, и даже женоненавистник Пузыня, который, прощаясь с ним, загадочно усмехнулся, не мог испортить его настроения.
…Только тот, кто три года безвыездно провел на войне, может до конца понять то удивительное состояние, которое овладело лейтенантом Терентьевым, когда он очутился в пассажирском вагоне. Все кругом было мило Терентьеву — и сердитые проводницы, и заспанные соседи, и каждый чахлый куст за окном.
Лейтенант блаженствовал, лежа на второй полке и прислушиваясь к стуку колес.
— Л-и-з-а, Л-и-з-а, Л-и-з-о-ч-к-а… — волшебно пели колеса. Терентьев зажмурил глаза и увидел самое прекрасное лицо в мире — лицо Лизы, с лучистыми коричневыми глазами, с родимым пятнышком на правой щеке. И ясно представил себе, как затрепещет Лиза, как зарумянится от радости и удивления.
— Товарищ гвардии лейтенант, — пробудил Терентьева от сладкого видения голос старичка-соседа, — ножа не разживусь у вас?
Маленький, как гном, и необыкновенно симпатичный старик сидел на полке, поджав под себя игрушечные ножки, и разложив вокруг хлеб, соль, лук и печеные картофелины.
— Сию минуту, папаша! — весело ответил Терентьев и быстро раскрыл складной нож.
— Да не хотите ли консервов… или сала… замечательное сальце, папаша! — Терентьев открыл чемодан и радушно улыбаясь, стал щедро угощать соседа. А потом рассказал ему о предстоящей встрече с Лизой и даже показал Лизину карточку.