Им можно ждать: все более и более привлекая к себе симпатии власть имеющих и властью нас дарящих привилегированных слоев и тем надолго обеспечивая себе и домочадцам своим спокойную, безмятежную жизнь под небом счастливой Гельвеции; вечно и вечно услаждая себя этими, то могучими и свирепыми, то сладкими и сладко замирающими звуками тех песен о славном прошлом и великом будущем великого и славного рода „сознательных“, которые распевают восторженные партийные певцы в уютных, приятно поражающих нас своим резонансом, залах заграничных кафе; отдавшись целиком выяснению ближайших исторических поводов столь интересующей человечество ссоры наших Иванов Ивановичей с Иванами Никифоровичами; — им есть расчет, им смело можно ждать.
„В стране свободы, в преддверии будущего социалистического царства“, они как у Христа за пазухой. Снежные громады Альпов обступили эту страну, и ниоткуда не дойдет до них никакое дуновение тирании.
Им можно ждать: какое дело им, баловням Фортуны, до тебя, „грязная, невежественная“ чернь! разве слезы твои тронут людей с сияющими лицами? раскрывали ли они народные скрижали, ужасные скрижали, исписанные кровью твоей и кровью детей твоих? как понять им, счастливцам, весь твой душевный ад: ненависть, злобу, симпатии, все муки, страдания и все горе твое? и заглядывали ли они когда нибудь в самую душу твою и во все глубокие тайники ее и, сытые, с их сытыми сознательными хамами, не в праве ли они требовать от тебя, чтоб не для них, а для дела свободы, ты согласилась голодать и страдать всю жизнь и обязательно оставила эту безусловно непохвальную порочность твою?
О спрячь! спрячь! далеко припрячь порочную душу свою!.. уйди! уйди!.. чтоб лохмотья твои не поведали нам о том моральном падении, которому подвержены все, подобно тебе, не получающие ниоткуда презренного металла. Как устоит порочность и алчность твоя перед бескорыстием и скромностью богатого бессребреника, перед святостью буржуазной морали, которая воздвигла свой трон на прочном фундаменте буржуазного довольства и опирается на нем, как твердь земная на легендарных китах. Какое счастье быть честным человеком и как блаженны должны быть те, которые, в погоне за правдой, истиной и справедливостью, забыв даже про еду, довольствуются лишь исканием их: правды, истины и справедливости и, может быть, питаются тем, что, подобно тем же китам, „емлют десятую часть райского благоухания“... но уж, наверно, не от зажаренного в буржуазной Валгалле кабана.
О нет! не от того буржуазные киты сыты бывают!
Чернь! порабощенная дармоедами чернь! уйди от этой сволочи!.. друзья-ребята из вертепов и ночлежных домов и светлых и темных углов и заливаемых водой подземелий! все вы, бродяги, несчастные, неудачники! все, все, обмазанные грязью нищеты, в разноцветных богатых виссонах ваших из лоскутков, тряпок, лохмотьев, со всем душевным адом и болезнями вашими, горькие пьяницы, молодцы из славного племени босяков, с незаспанными глазами и вечно блуждающим взором, все вы, живые элементы созидающего разрушения!.. дальше уходите от этой самодовольной сволочи, благочестивой шайки гиен и отзывчивой оравы крокодилов... уходите! убегайте от них, не от насмешек и критики, а от лицемерия и пустословия их!
Великая трущоба! придет конец мукам твоим и настанет день счастья и свободы! засверкает огонь в твоих страшных глазах; злая, жестокая, черная, как само преступление, мысль, как, мрак рассекающая, молния, ударит в твои мозг; в тебе проснется демон, зашевелится зверь, и оскалит он зубы и позовет он великое племя свое, и раздастся подземный хохот, непонятный, таинственный гул и непонятные, таинственные голоса, и, когда ненависть и злоба обдадут вселенную своим ядовитым дыханьем и наполнят ее жаждой отмщения, из этих недр народных, из пор и скважин их, польется, подобно свободно катящейся лаве, всеуничтожающая, всепожирающая и всесокрушающая революционная желчь.
То будет великий день возмездия.
Черные тучи покроют собой небосклон; в густой, зловещий мрак погрузятся дворцы и притоны буржуев; политические выжиги будут беспомощно метаться в стороны. Но их настигнут огненные и кровавые дожди; народная желчь будет разъедать самый мрамор палат. Матери избиваемых политических младенцев, буржуазные Рахили, горько будут оплакивать их и раздирать по ним богатые одежды свои... Гордый, воспрявший духом, Люцифер разорвет тяжелые оковы и сбросит с неба самодура кастрата. Восстанет ад, и воздвигнется великий храм свободе, и жрецы ее будут петь могучую песнь непослушания.