С маленькой армией, идущей на бой по мотивам, ничего общего не имеющим с теми, какие предполагают наши марксисты, с горстью многоязычной толпы, из которой вдобавок половина питает больше симпатий к чужим, чем к своим и только случайно оказывается у них, ортодоксы проходят мимо незатронутых никакой проповедью рабочих, могущих в момент революции перевернуть верх дном всю Россию, мимо босяков и крестьян и сыплют щедрой рукой аргументами в пользу нереволюционности „подлой, преступной“ черни и подонков общества. Гордая, пышная, объединенная вполне, между прочим и у нас, социалдемократия вещает из своего хедера истины, которым бы мог позавидовать сам совершеннейший Будда, свет и надежда Азии.
I
Первая социалдемократическая истина гласит: „сознательный“ рабочий революционнее „несознательного“, выучивший credo не знающего его. Примеры: социалдемократы немецкие, испанские, швейцарские, англосаксонских колоний и, наконец, наши русские „сознательные“. И вещая столь божественную истину, они будут всячески доказывать нам, что повторение одних и тех же банальностей о неоспоримом вреде от непослушания, несмирения и неоказывания должного уважения пекущемуся о рабочих партийному начальству не расхолаживает рабочую молодежь, делая из нее сброд каких то недоношенных, неуклюжих, неповоротливых марксистов, не понимающих ни аза в теории. Они будут доказывать нам, что душа квалифицированного пылала всегда и продолжает по днесь пылать любовью к неквалифицированному, что „сознательный“ не проникается желанием „годить“, не оправдывается старой поговоркой об улиточной быстроте и не находит в советах вождей полного попустительства себе в столь приятных занятиях, а что, наоборот, смело, неудержимо несется вперед, вперед на поле кровавых битв.
„Несознательность“? — нет! просто прилично одетые господа не могут простить черни ея дурной тон и лохмотья.
В часы от дел отдохновения высокосановные, премудрые Онуфрии, в теплые солнечные дни, как только Феб, перестав накаливать почву и весело склоняя свой лик к стране Гесперид, освобождает вечернюю прохладу, спускающуюся на землю, когда и самому на душе так весело и хорошо, а кругом в природе разлиты гармония, нега, довольство; — в эту пору празднично разодетые почтенные Онуфрии выходят погулять на богатую улицу. Медленно шагают они по чистой мостовой и уже по их солидной, тяжелой походке с небольшим развальцем можно признать в них или настоящих или будущих депутатов парламента. Приятно дышать свежим воздухом и любоваться довольными, румяными лицами тех, которые не сеют, не жнут, а только собирают в житницы свои. Величественные дамы в роскошных костюмах, расфранченные, надушенные, выставляющие на показ белоснежную лебединую шею и грудь; черноокие дочери Юга, расцветающие под знойным небом Италии, молодые девицы в коротких платьях, все эти грациозные, изящные создания шумной толпой наводняют улицы и наполняют воздух своими веселыми голосами. Плутовки, они подмигивают и строят глазки блестящим кавалерам и то сердито надувают розовые губки, то дарят счастливцев своими улыбками. А они, блестящие кавалеры, увиваются около них и ловят взоры красавиц, и рассыпаются в любезностях, и смеются молодым, здоровым смехом, заражая своим весельем еле-еле плетущихся за ними почтенных отцов и матерей.
Как бесконечно приятно человеку в такие минуты и какое блаженство испытывает он и каким безграничным благоговением к Творцу проникается он, видя, как, несмотря на этот шум, полный порядок царит на многолюдной улице!
Как резвится веселая детвора под присмотром добродетельной вереницы нянок и бонн, и сколько благодарности представителям власти выражено в ее умных крошечных глазках за то, что они спасают милых пташек от грязной уличной детворы. Чудные малютки! как они почтительны к старшим! о! они хотят, подобно марксистам, нажить себе розовые щечки.
Как счастливы все те, которые получают хорошее воспитание!
А солнце между тем, поигрывая своими золотистыми лучами, приветливо улыбается социалпрефектам и закатывается на западе в приятной уверенности, что пока существуют в Рущуке Топапковы, а в Веве — ф. дер Аа. рабочие, скрестив руки,, будут ждать справедливости даже от Плеве, Маура и Джиолити.
Радуются наши Онуфрии, и эта радость постепенно проникает их. Картины одна другой милей, сменяют друг друга, и каждая из них говорит о „блаженстве безгрешных духов под кущами райских садов“, буржуазных садов, куда полиция пускает людей лишь по марксистским билетам. А рядом картины подавления, усмирения и восстановления тишины и спокойствия и, понятно, по адресу все той же несознательной сволочи. В одном месте арестовали бездомного бродягу, в другом — какого то пьяного, назойливого нахала из подонков общества, а дальше воришек, буянов и... анархистов.