— А мы, вот они! — сказал тот, что пониже.
Оба засмеялись и начали раскачивать ветку. Видя, как мягко пружинит ветка, Петька сразу поверил, что всё это на самом деле.
— А вы… кто такие?
Человечки перестали качаться. Тот, что был в зелёных штанишках, сорвал с головы берет и представился:
— Присмотрись!
— К тебе?
— Это зовут меня так — Присмотрись, — улыбнулся человечек.
Петька икнул третий раз, но не растерялся, сорвал с головы пилотку, сложенную из газеты «Советский спорт», и тоже представился:
— Петька!
— А это моя сестра, — сказал новый знакомый, показывая на зелёную девочку.
Она взялась за края юбочки, грациозно присела, отставив ножку, выпрямилась и сказала:
— Разглядика!
«Кого?» — только хотел спросить Петька и тут же сообразил, что это зовут её так.
Он и с ней поздоровался, сняв свою газетную пилотку.
— Ты сюда за грибами приехал?
Петька поглядел на пустое ведёрко и вздохнул.
— Неурожай в этом году. Одни мухоморы.
— Ты так думаешь? — хитро улыбнулась Разглядика.
— А ты присмотрись! — крикнул Присмотрись и прыгнул с ветки на землю. Прыгнул и улыбается.
Видит Петька — под Присмотрисем хвойные иголки топорщатся. Стоит Присмотрись не на ровном месте, а на бугорке, и кажется, что этот бугорок живой, дышит.
«Может, там ёжик? И это его, ежиные, иголки торчат?» — подумал Петька и быстро, но осторожно положил руку на бугорок. Присмотрись еле успел соскочить с него. Руку не укололо.
Разгрёб Петька хвойные иголки и прелые листья, а под ними — круглая коричневая голова. А под головой — ножка, плотная, белая, прохладная.
«Гриб! Как же я раньше его не видел? Ведь прямо у меня под носом… Не червивый ли?»
Потянул Петька гриб к себе и вдруг: «Ой-ой-ой!» — заорало прямо у него под пальцами. Отдёрнул руку. А гриб втянул голову в плечи, прикрылся листиком и заворчал:
— Не умеешь собирать — не берись. Если так тянуть, нас в лесу не останется: мицелий порвёшь.
«Где-то я слышал это слово — мицелий?» — подумал Петка.
Гриб привстал, откинул листик:
— Нас ножом срезают, а если нет ножа, выкручивают. Возьми меня и крути в одну сторону, выкручивай, как лампочку из патрона.
Петька покрутил, и гриб тут же оказался в его руке.
«Мицелий — ведь это грибница! Она в земле! Грибы из неё растут! — вспомнил Петька, — я же ещё пятёрку получил, когда про мицелий рассказывал. На уроке помнил, а за Волгой забыл. Дуралей».
— А ямку, где я сидел, землёй присыпь! — строго приказал гриб уже из ведёрка.
Петька присыпал. Глядь, а Присмотрись на другом бугорке стоит. А рядом ещё бугорок! Сколько же их тут. Оказывается, целая семья!
— Слушайте, товарищи, я вас сейчас собирать буду!
Грибы закивали, видно, им хотелось в ведёрко к своему родственнику.
Вывинтил Петька последнего малыша из этой семьи и наткнулся на мухомор. Его он хотел сковырнуть ногой. Но вдруг услышал знакомый голос: «А ты разгляди-ка!»
И зелёная девочка прыгнула с ветки на мухомор.
Тогда Петька увидел, что гриб этот уже немолодой. Края его шляпы загнуты кверху, как обычно бывает у пожилых мухоморов. После вчерашнего дождя в этой шляпе образовалось озерцо. И, наверно, поэтому у гриба такой важный вид. Он стоит, гордо подняв голову, никому не кивает, боясь расплескать из шляпы даже капельку.
Вот на берег «озера» села муха и решила напиться. Попила, попила, захотела взлететь да вдруг бух! и свалилась на землю мёртвая.
И тут Петьке стало необыкновенно весело. Оказывается, как это хорошо, как замечательно догадаться о чём-нибудь самому.
— Не трону я тебя! Стой на страже! Мори мух! Мухомор!
Глава третья
Ксюшка-врушка рыжая лягушка
Петька ходил по лесу. Присмотрись и Разглядика, сопровождая его, прыгали по веткам. Грибов в ведре было уже так много, что некоторые глядели через край.
— Э-эй! — крикнул Петька ребятам, — идите сюда! Э-гей!
Но никто не откликнулся.
Только он присел на корточки, чтобы вывинтить следующий гриб, как вдруг кто-то, бесшумный и сильный, толкнул его сзади. Петька потерял равновесие и плюхнулся прямо лицом в землю. Его придавили, схватили за руки, вывернули их и ловко скрутили за спиной.
Петька лежал на животе и не мог подняться. Хвойные иголки впились в подбородок и жалили, будто осы.
— Олег! Пусти!
Никто не откликнулся.
— Гришка, ты?
Молчание продолжалось.
— Хватит! Больно!
Сзади ни шороха.
Иголки всё глубже впивались в кожу. Петька с трудом повернул голову, и вдруг боль в тысячу раз сильней прежней пронизала подбородок. Петька так закричал, что даже не узнал собственного голоса. И тут руки, которые держали его сзади, как будто испугались. Петька рывком повернулся набок, дёрнулся изо всей силы и вскочил.