— Ой, а я… — начал Снейп и запнулся. — Я ничего тебе не купил.
Она как будто не услышала.
— Вот, — Лили сунула ему в руку свёрток, — открывай.
Снейп подчинился. Колода карт, новенькая, блестящая и…
— Палка.
— Палочка! — поправила она. — Волшебная палочка. Покажешь мальчишкам в школе. Там ещё книжка, с фокусами… — она сдвинула оберточную бумагой, и под ней действительно оказалась книга — на обложке мужчина во фраке, сквозь его пальцы струится дым. Лили широко улыбнулась. — Расскажешь потом, как получилось. У меня двойной подъём не идёт толком.
Снейп уставился на книгу, затем на чёрную палочку в своей руке.
— Э-э, спасибо, — сказал он, пытаясь придать голосу энтузиазма. Наверное, улыбка вышла очень уж страшной, потому что веселье Лили как рукой сняло. — Спасибо большое, — повторил он.
Подарок отправился с ним в школу. Но только картам повезло увидеть мир вне чемодана — и погнуться и запачкаться в грязных руках во время игры в снип-снап-снорум и «Большой Дон».
Годы тянулись, подарки Лили занимали в его чемодане всё больше места, и Снейпу казалось, что он живёт двойной жизнью. В школе никто не звал его Северусом — на всей территории школы его именем был короткий резкий оклик «Снейп!», за которым следовал пронзительный, на грани глумления, хохот. Его приятели не имели представления о другом Снейпе — о Северусе, обитавшем в мрачнейшем уголке Коукворта и курсировавшем от парка к расположенному в более благополучном районе пригорода дому, где жила семья Эвансов. Никто не расспрашивал его о родителях, о жизни за воротами Вортфилда. Проведя несколько мучительных недель в тупике Прядильщика, свернувшись калачиком в своей крохотной спаленке, Снейп возвращался в школу, закрытый формой от галстука на шее до тщательно выглаженных рукавов. Никто не замечал синяков на его руках и груди, порезов от осколков пивных бутылок на спине.
И так пять лет.
Она продолжалась так долго, эта тайная жизнь Снейпа. Он был уверен, что покинет стены Вортфилда, оставив всех в неведении. Но однажды, когда ему было семнадцать, пасхальные каникулы выдались особенно бурными, погода не по сезону теплой, а в программе по физкультуре сразу после каникул появился футбол, для которого требовалась соответствующая форма.
— Снейп, что, черт возьми, с тобой произошло?
Джонатан, Аристократический Говнюк №1. Снейпу он нравился только иногда, в основном, когда тот не пытался списать у Снейпа домашку. Джонатан припёр его к стенке в раздевалке, пока Снейп, роясь в своём шкафчике, мучительно вспоминал, куда положил свои гетры, чтобы не пришлось выходить на поле с голыми ногами.
— Ты же весь в синяках, — сказал Джонатан, — некоторые даже зеленые.
— В аварию попал, — ответил Снейп, пытаясь вытянуть рукава футболки так, чтобы они закрывали больше, чем им было предназначено.
— Мой кузен попал как-то в аварию, — вклинился Редди, Аристократический Говнюк №2. Редди любил на биологии ловить насекомых и отрывать у них лапки заживо, но состоял сплошь из стальных мускулов и костей и мастерски проносил в школу вино и сигареты. — Ничего подобного на нём не было.
— Это была серьёзная авария, — сказал Снейп.
— В неё твои ноги попали?
Собиралась толпа. Все его друзья — Джуро, Райтман, Беррет, все они толпились вокруг, оглядывая его с ног до головы, пытаясь обнаружить ещё изъяны.
— Он такой приезжает.
Слабый голосок принадлежал Беррету — скромному тихоне Беррету, который был не грознее божьей коровки и смышлёнее, чем кто-либо мог предположить.
— После каникул, — продолжил Беррет. — У него всегда синяки. Он старается их прикрыть, но я видел.
Остальные мальчики глянули на Беррета искоса, но внимание их быстро вернулось к Снейпу.
— Кто? — спросил Редди, сжимая кулаки, и Снейп невольно ощутил прилив нежности к здоровяку. — Кто это сделал?
— По-моему, — снова Беррет, — это его отец.
— Это правда, Снейп? — спросил Джонатан. Его красивое лицо ничего не выражало, а взгляд был жёстким и холодным. — Это сделал твой отец?
Снейп не ответил.
И его нежелания отвечать было более чем достаточно.
На поле их команда стёрла команду другого общежития в порошок со счетом двенадцать—ноль.
В ту ночь они праздновали победу.
И начали планировать месть.
***
Гермиону поглотил вечерний сумрак, и только её глаза, огромные, чёрные, видны были в мерцающем свете каминного пламени. У Снейпа кольнуло в сердце: она обулась.
— Ваш отец бил вас. И поэтому вы спланировали его убийство.
Снейп повертел кружку в руках.
— Не то чтобы он этого не заслуживал, — продолжила Гермиона и поторопилась добавить: — Ну, то есть, я бы ни за что не стала поддерживать такие методы, но Северус, неужели вы…
— Был настроен серьёзно? — сказал он прежде, чем она могла закончить своё предложение как-то по-другому. — Я — нет.
— А остальные — да?
Снейп подался вперёд и бросил в огонь полено.
— Расскажите, — попросила она.
Он долго молчал, тыча кочергой в пламя, ощущая на языке горечь чайной заварки.
— Я дал им ключ. Сделал дубликат для Джонатана.
— Вы… вы дали им ключ от своего дома.
— Поймите, Гермиона, когда мы об этом говорили, они собирались просто припугнуть его. Я не говорю, что я этим горжусь, но мне было семнадцать, а то, что ребята, по их словам, планировали сделать, было такой мелочью в сравнении с тем, что мой отец делал со мной, что это казалось совершенно справедливым. — Снейп снова яростно ткнул кочергой в пламя. — Жизнь несправедлива.
— Что произошло? — спросила она. Натянутые шнурки ботинок впивались ей в пальцы, оставляя красные следы.
— Дело было в августе. Перед выпускным классом. Я знал, что они придут в ту ночь. Меня с ними быть не должно было — родители никогда не видели моих друзей, и моё… участие было бы слишком большим риском… Но я собирался хотя бы не спать — и не сумел. Я уснул к полуночи, а разбудили меня крики матери.
Вдруг стало очень тихо, будто из комнаты высосали все звуки и весь воздух.
— А потом она перестала кричать.
— О боже, — выдохнула Гермиона. — Её…
— Крикетной битой, — сказал Снейп. — Школьной крикетной битой. Биту они там и бросили.
Гермиона смотрела на него, разинув рот.
— По голове. — Он дотронулся пальцем до виска. — Обоих.
— Пожалуйста, скажите, что вы позвонили в службу спасения.
Снейп криво усмехнулся.
— Конечно, позвонил.
— И…
— Когда они приехали, мои родители были уже мертвы. Парни, конечно, убежали. И полицейские, поднявшись, нашли меня рядом с телами родителей, забрызганного кровью, с школьной крикетной битой.
— Но вы ведь рассказали им…
— Конечно, рассказал. Я всё им рассказал, всю правду, до мельчайших подробностей. Отца арестовывали прежде — за нарушение общественного порядка в нетрезвом виде. Однажды соседи вызвали полицию — когда ещё не знали, что это бессмысленно. Н всё это было ничто по сравнению с тем, как спальня выглядела в ту ночь. — Снейп содрогнулся и снова вжался в диван, плотнее кутаясь в свитер.
— Но…
— Гермиона, — вздохнул Снейп, — вспомните, в какой школе я учился, вспомните, с кем я учился. Это были сыновья очень влиятельных людей — политиков, банкиров — людей, устанавливающих законы и правила для таких, — он коснулся длинным пальцем своей шеи, — как я.
— Но система правосудия…
— Один из них был внуком судьи. У меня не было ни единого шанса, особенно с тем адвокатом, которого мне определили.
— И вас осудили.
— Даже на самом процессе присутствовал только один из ребят, — горько усмехнулся Снейп. — Он выступал в качестве свидетеля защиты — давал мне характеристику. Хотя на тот момент они якобы уменьшали мне приговор. Но это было неважно — несовершеннолетнего за убийство приговаривают только на срок по усмотрению Её Величества.