И Гермиона её наконец дочитала. Закончилась книга как-то неожиданно. Бэгшот словно перестала обращать внимание на историю после семнадцатого столетия, а напоследок ввернула про будущее колдовства в Британии — будто кто-то силком заставил её признать само существование викканства и язычества. Книга обрывалась на середине мысли — Гермиона перевернула страницу, ожидая прочесть ещё по меньшей мере пятьсот слов, но дальше был только библиографический указатель и выражение признательности, адресованное одному только небольшому независимому издательству в Кардиффе, опубликовавшему книгу. Во время рождественских праздников Гермиона поискала информацию об издательстве. Издательство больше не работало.
— Нашли что-нибудь полезное? — спросил Снейп. Он наблюдал за ней, пока она читала последние несколько страниц. Гермиона пыталась не обращать внимания на его изучающий взгляд, пытающийся прочесть выражение её лица и выудить из неё что-нибудь существенное, что ему следует знать.
— Не знаю. — Гермиона откинулась на спинку сиденья, потянулась и вперилась в тёмное окно: за окном, как обычно, не было ничего, кроме мелькающих белых прямоугольников — отражений светящихся окон поезда на снегу. — Нужно подумать.
— Ну, думайте.
Она так и сделала. Остаток пути Гермиона провела где-то далеко: уставившись на светящиеся белые пятна за окном, она видела перед собой только страницы, слова, слышала только запах пыльной старой библиотечной книги с пожелтевшими по краям от времени листами. Но мозг буксовал, изнурённый, перетруженный, готовый с дребезжанием развалиться на шестерёнки, колесики и ржавые пружинки.
— Только не переусердствуйте, — ухмыльнулся Снейп, и она улыбнулась ему в ответ.
Его пальцы почти незаметно скользнули по её руке, прежде чем он убрал руку обратно себе на колени.
Когда они сошли на шаткую платформу сельской станции, стоял жуткий холод. Землю покрывал толстый слой снега, из насыпи там и сям торчали сломанные ветки, листья усеивали крыши.
— Буря была, — заметил старичок, сошедший с поезда сразу за ними. — И не прошла ещё. Задрайте все люки да закутайтесь потеплее.
— Э-э, спасибо, — сказала Гермиона ему вслед. Старичок похромал прочь, опираясь на трость.
Гермиона и Снейп переглянулись.
— А что вы на меня смотрите? — пожал плечами Снейп. — Со мной никто без крайней надобности не заговаривает.
Гермиона взяла его под руку.
— А вот в Лондоне, если заговорить с незнакомцем в метро, можно запросто получить в зубы.
Кажется, Снейп улыбнулся. Или нет. Поди разбери.
— Добро пожаловать в Шотландию, — сказал он.
— Да уж, — криво усмехнулась Гермиона. — Добро пожаловать.
***
Ни одно решение еще не давалось им так мучительно трудно — владелец «Края света» спросил, двухместный ли им нужен номер. Они переглядывались, наверное, минуты три, то замолкая, то перешептываясь, прежде чем согласились, что да, пожалуй, возьмут двухместный. Возможно ли это? Если нет, ничего страшного. Вы только скажите.
Когда они наконец поднялись с багажом наверх, закрыв за собою ветхую скрипучую дверь, едва приглушавшую тихий гул тихой сельского трактира, Гермиона впервые в жизни застеснялась. Как… невеста в первую брачную ночь. Глупо, нелепо даже. Она же не какая-нибудь невинная девица в белом платье, да и Снейп совсем не безумно влюблённый жених.
Она списала это на свой усталый мозг, мешающий сказки Бэгшот с реальной жизнью.
Усевшись на край двухместной кровати, Гермиона невидящим взглядом смотрела, как Снейп пускает радиаторы на полную мощь (впрочем, даже в холодной комнате тут было теплее, чем в тупике Прядильщика), расстёгивает свое пальто и вешает его на спинку стула. Снейп расстегнул и верхнюю пуговицу рубашки. Гермиона мало задумывалась о том, как он одевается, считая это неважным, но сейчас его приверженность к парадной одежде её удивила. Причин наряжаться у Снейпа не было (конечно, наряды его не были подогнаны по фигуре и новизной не сияли тоже, и тем не менее), разве что он делал это специально для неё – но это вряд ли. А может, просто такой он человек? Или был таким раньше.
(Правильное ли это вообще слово — «раньше»?)
— Хотите пройтись вечером? — спросила Гермиона. Она так и сидела в пальто и сапогах, стесняясь их снимать.
— Поздно уже, — ответил Снейп, расстёгивая пуговицу на манжете.
— Я знаю, но можно хотя бы осмотреться. Может быть, ночью больше шансов заметить что-нибудь знакомое.
— Вряд ли.
— Ну же, — сказала Гермиона, а затем усилием воли подавила умоляющие нотки в голосе: — Я всё равно хочу спросить кого-нибудь про карту. В месте, отмеченном звёздочкой, ничего нет, и я ничего не нашла онлайн о другой деревне или о…
— Ладно, — вздохнул Снейп, снова застёгивая рубашку. В отчаянии взглянув на кровать, накинул шерстяное пальто.
Гермиона улыбнулась ему, вздёрнув бровь.
— Шапку не забудьте.
Они заказали в баре глинтвейн, тайком пронесли его через сад на улицу и пошли рука об руку, прихлёбывая вино из дымящихся стаканов. Ночь стояла уютная, спокойная, несмотря на прогнозы старичка со станции. Гермиона радовалась, что Снейп в кои-то веки не против был пустить её в свое личное пространство — она опять была одета не по погоде, многочисленные слои одежды не полностью защищали её от стужи, и нос грозил потечь. Вино с острыми пряностями в одной руке, плечо Снейпа в другой — вот и всё, что не удерживало её от того, чтобы подняться обратно в номер, залезть в постель и не вылезать до самой весны.
Или сесть на ближайший поезд до Лондона.
— Вы такой тёплый. — Они проходили мимо закрытых антикварных лавок, благотворительных магазинчиков, зависая у окон, вглядываясь внутрь, насколько это позволяли причудливые уличные фонари. — Вы всегда такой тёплый?
Вино, наверное, вскружило ей голову. В животе заурчало — Гермиона вспомнила, что ещё не ужинала. Это объясняло некоторую лёгкость в ногах, жар в лице и то, как она пыталась сдержать весьма неуместное хихиканье (когда Снейп споткнулся о бутылку из-под газировки, и когда он неловко отпрянул от внезапно и шумно сорвавшейся с дерева летучей мыши).
— Я тепла точно не ощущаю, — ответил Снейп, ставя стаканы на скамейку на автобусной остановке. — Холод в костях.
— Сердце каменное, — серьёзно произнесла Гермиона и опять хихикнула.
Снейп вздохнул.
— Лили когда-нибудь отвечала вам взаимностью? — вдруг спросила она, и он встал на месте. Свет от ближайшего фонаря до них не доставал — они добрались до самого края деревни, где обрывалась вереница засыпанных снегом машин и заледенелая дорога становилась скользкой на подъеме.
— Гермиона… — В восхитительно глубоком голосе Снейпа слышалось предостережение.
— То есть, я знаю, что вы были ей небезразличны. Вы так долго дружили. Но… она вышла замуж за другого. Она выглядела счастливой и… — Гермиона едва не сказала «живой», но передумала, — …довольной той жизнью, которую для себя построила. Разве вы не желаете ей счастья?
Снейп не отвечал. Вдалеке, за холмом, ухнула сова.
— Вы же знаете, что да, — мягко произнесла Гермиона.
Его рука почти болезненно напряглась под её рукой.
Они пошли дальше, в молчании поднимаясь вверх по холму, и шаги их в снегу отзывались мягким хрустом. Отпечатков ног было мало — центральная улица деревни была вся утрамбована ногами и колёсами, а на холм, кажется, с самого снегопада никто кроме Гермионы и Снейпа не взбирался. Даже следов лап не видно было.
— Там ничего нет, — Снейп становился всё сварливее. — Просто старый домик.
— Да откуда вы знаете. — Гермиона сощурилась в темноту. Она повернула фонарик своего мобильника вверх, освещая фасад дома тусклым голубым светом. Впрочем, на самом деле она могла только предположить, что это был дом — фасад почти целиком поглотили колючие заросли, заколоченные окна были сломаны и переплетены голыми плетьми плюща, а то, что когда-то, наверное, было печной трубой, наполовину обвалилось, и кучку кирпичей припорошил снег. Гермиона зашла за угол, зацепившись отворотом штанины за колючку и вырвавшись на свободу. — Думаете, можно пролезть внутрь?