Люди неуверенно переглядывались и мялись на месте, не решаясь зайти в дом и узнать, что случилось. Но неожиданно дверь сама открылась, выпуская в вечерний сумрак высокого мужчину. Его красивое лицо несколько осунулось, заостряя высокие скулы и прямой нос, а хмурый уставший взгляд выдавал истинный возраст долгожителя. Закрыв за собой шаткую дверь, эльф откинул светлые волосы с влажного от пота лба и чистым голосом, которому позавидует любой бард, обратился к старосте деревни:
―Мне нужно поговорить с вами наедине. Прошу следовать за мной.
Пожилой мужчина тут же закивал под тяжелым взглядом эльфа и поспешил за быстро удаляющейся высокой фигурой. Оставшиеся недоуменно переглядывались, не решаясь озвучить догадку, вертевшуюся на языке у каждого.
Эльф остановился только у конюшни, где с низенькими крепкими лошадками деревенских стоял и его белоснежный длинноногий жеребец. Староста, едва поспевавший все это время за широким шагом целителя, старался скрыть усталость, но пот на морщинистом лбу и отдышка выдавали его с головой. Пожилой мужчина нервно теребил рукава рубашки из домотканой ткани, ожидая, пока с ним заговорят. Даже в такой глуши люди знали, что при общении с эльфом ты не имеешь права начать разговор первым, если сам не являешься представителем их расы.
―Мне жаль, но я не смог помочь,- сказал эльф, выведя своего жеребца из стойла. Хоть голос его был спокоен, подобно водам лесного озера, а выражение лица холодно, подобно вековому льду на вершине гор, но голубые глаза отражали боль, царившую сейчас в его сердце. ―Ребенка мне удалось спасти, но его мать отошла к духам. Я не успел ничего сделать. Она умерла, отдав последние силы своему дитя.
―Но как же так? Это же, это…- староста деревни грузно осел на землю, как мешок картошки, испачкав всю одежду в пыли. В округлившихся глазах плескалось море ужаса и отчаяния. ―Как же могла она умереть то? Эйля не простая девка, она же жрицей была! Еще при отце моем служила. Любима духам, любима чарам… да что же теперь с нами будет то?
Мужчина тяжело вздохнул, качая седой головой, словно умалишенный. Смерть жрицы – сильный удар для всей деревни. Староста еще долго бы просидел на земле, горюя об утрате, если бы не вспомнил о том, кто стоит рядом. С трудом поднявшись на ноги, он даже не отряхнул запылившихся штанов. Эльф продолжил говорить всё тем же бесстрастным голосом:
―Ребенок жрицы наделен невероятным количеством чар, но это и погубило его мать. Дети с подобным даром небывалая редкость, но они, в равной степени своей исключительности, опасны. Будьте осторожны. Этот ребенок сможет своими слезами призвать грозу, а в злости обратить камень в пепел. Постарайтесь найти ей достойного учителя или же не обучайте магии вовсе. Я на время запечатал ее чары, но будьте начеку.
На этом эльф изящным движением запрыгнул на жеребца и, цокнув языком, скрылся в тени вековых деревьев. Удары копыт о землю очень скоро растворились в стрекотании сверчков и шелесте листвы. Староста еще долго стоял на одном месте, словно в надежде, что эльф вернется, но пробирающийся под одежду ночной холод подгонял его разобраться со всем и быстрее вернуться домой. Прибавив шагу, мужчина поспешил к дому жрицы, точнее, к бывшему дому жрицы.
Когда мужчина подошел к маленькому домику, никто даже не взглянул на него. Деревенские кого-то окружили, и оказавшиеся с краю вытягивали шеи, чтобы рассмотреть что-то в центре. Староста несколько раз приказал разойтись, но ничего не добившись, принялся грубо распихивать собравшийся народ, пробираясь к причине всеобщего внимания.
―Шо тут у вас,- начал было мужчина, но тут же осекся, так и оставив рот открытым.
В руках девушки, помогавшей эльфу во время родов, лежал сверток из грубой материи. В слоях серой ткани виднелась мордашка очаровательного ребенка. Но людей удивил не столько белый цвет волос малышки и необычный золотой оттенок глаз, а выражение лица, никак не свойственное младенцу. Удивление на лице дитя, граничащее с ужасом, зеркалом отразилось на старосте. Невольно отпрянув, мужчина четыре раза ударил себя в грудь кулаком с оттопыренным мизинцем, тем самым отгоняя нечистую силу.
―Это дитя проклято, нужно сейчас же избавиться от него!- не своим голосом прохрипел староста деревни, продолжая пятиться.
Все деревенские тут же отскочили от растерянной девушки с ребенком на руках, словно она была заразна неизлечимой болезнью. То тут, то там раздавались глухие удары кулаков о груди людей, повторяющих жест старосты. Все беспрекословно верили старику, в мгновение ополчившему всю деревню против младенца.