Иногда к ней специально ходят выговориться, Разбитая Алиса не только хороший слушатель, но и, по вполне понятным причинам, надежный хранитель секретов. А людей с секретами в Интерзоне предостаточно, и некоторые из них столь ужасны, что рано или поздно требуют выхода наружу.
Я опять кашлянул, готовый начать рассказ, но меня остановил Оскар.
- Позволь мне это сделать, - он выступил вперед, задумчиво покручивая кончик правого уса. Я молча склонил голову в согласии. Картежник подходил для этого как никто другой.
Алиса все это время стояла неподалеку, разглядывая нас так, словно мы были для нее некими экзотическими тварями с фронтира, и я опять невольно задумался, как далеко зашло ее превращение, сколько еще человеческого в ней осталось? Да, из-за формы мы все еще воспринимали ее как человека, но в действительности перед нами находилось создание совершенно иного порядка, и, если Алиса действительно вечная, может статься, что однажды она останется последним живым существом на Земле и в Интерзоне, и даже не сможет осознать этого ужасающего факта.
- Я бы хотел поговорить с ней наедине, - сказал Оскар, выглядел он на редкость серьезно.
- Если что, мы пока покурим в сторонке, - кивнул я.
Жан и Эрих не возражали.
- Некоторые партии проще разыгрывать в одиночку, - блеснул улыбкой Картежник, весьма, надо сказать, натянутой, - много времени это не займет.
Он проводил нас взглядом и повернулся к Алисе.
О чем ей рассказал Оскар, что пытался до нее донести, мы так никогда и не узнали. Каждый смотрит в зеркало, чтобы увидеть себя.
V - Затерянный мир
С тех самых пор как я перебрался в Интерзону, я не раз бывал на Плато, но все равно не перестаю поражаться пронзительным далям потерянной эпохи Земли, подчеркнутым блеклым бездонным небом. Километры первобытных равнин блестят зеркалами мелких водоемов и болот, лавируют между тенистыми чащами и одинокими деревьями, чтобы затем спустится в укрытые молчаливыми зарослями долины и в конце концов затеряться там, у туманного горизонта, где земля вздымается волнами холмов, за которыми лежат новые равнины и болота.
В Городе частым спутником мародера становится мистический страх, или чистый, животный ужас, здесь же, на Челленджере, душу не редко охватывает тоска. Слепящая пустота снаружи затрагивает пустоту внутреннюю, напоминая лишний раз, что рано или поздно всему приходит конец. На этой земле сотни миллионов лет назад начиналась сама жизнь, на наше время выпало ее неумолимое угасание, не просто окончание очередного цикла существования форм, но полное небытие, вернутся из которого не сможет уже ничто.
Мимо нас гудя как натянутая струна проносились огромного размера стрекозы, на плоских камнях грелись под лучами далекого солнца динозавры, украшенные гребнем на спине, в отдалении несколько раз показывались скорпионоподобные твари размером с немецкую овчарку, ползущие куда-о по своим жучиным делам. В темных глубинах многочисленных прудиков мелькали силуэты загадочных предков современных амфибий.
Иногда на глаза попадались руины явно рукотворных построек, мы старались обходить их стороной. В развалинах могла завестись любая дрянь, тратить драгоценные патроны на которую не слишком хотелось.
Кто и когда возвел эти здания, так напоминающие закрученные раковины моллюсков, если даже в палеозое они уже опустели и обветшали? Хотя, опустели ли? В земле, окруженные развалинами стен из губчатого камня, зияли провалы колодцев, или, скорее, иссушенные солнцем и ветрами норы. Могло ли быть так, что они вели к остаткам первозданного океана, в мрачных глубинах которого теперь и таились обитатели брошенных городов? В голове промелькнула идея – что если привязать к веревке включенный транслятор на пару с фонарем и опустить вниз? Какие секреты тогда открылись бы? Может действительно стоит поговорить на этот счет с Паскалем, мне почему-то казалось, что любопытному мистику затея придется по вкусу.
В каменных порах покинутых стен тихонько подвывал ветер, так похожий на призрачные голоса.
Время перевалило чуть за полдень, когда мы наконец-то добрались до холмистой гряды, отделявшей нас от Зеленой Раны. Жан предложил сделать короткий привал, никто не возражал, впереди поджидала самая трудная часть работы, другого шанса на отдых уже не будет.