Для Интерзоны же в подобном порядке вещей нет ничего удивительного. На ее улицах легко можно встретить самых удивительных личностей. Однако стоит всегда быть начеку, люди и вещи здесь не всегда оказываются теми, кем или чем они кажутся.
Я слышал и другое название Интерзоны – Дом Восходящего Солнца. Некоторые предпочитают использовать его, пребывая в уверенности, что слова определяют действительность, а вовсе не объективная реальность. Второе название как-то связано с прогрессом и лучшим будущем. Очередная глупость как по мне. Я вижу в этом имени другой, зловещий смысл. Пока старый мир угасает, пожираемый пастью иного космоса, Интерзона напротив, медленно растет и развивается. И однажды, может через несколько сотен, или даже тысяч лет, не останется ничего, только она и Город, парящие в окружении ледяной пустоты. Хотел бы я это увидеть.
II - Кабинет мистика Паскаля
Поместье Паскаля располагалось чуть обособлено от прочих жилых кварталов, проще говоря – на отшибе. Мистик крайне любил уединение и тишину.
Извилистая тропа, петляющая среди желтой дубовой рощи, из-за которой поместье получило прозвище, выводила к строению, больше напоминающему крепость, чем обычный дом. Своим угрюмым видом и готической статью оно вызывало ассоциации с замком Франкенштейна, пусть и одноэтажным. Зато имелась самая настоящая пристройка в виде башни, откуда Паскаль вел астрономические наблюдения. Он лично, из своих сбережений (по крайней мере так утверждала людская молва), построил этот дом, когда решил перебраться в Интерзону насовсем.
Я углубился в рощу. Привычный уличный гвалт остался позади в виде отдаленного эха. Вокруг сгустились трепещущие тени. Я невольно коснулся кобуры, видение за окном все еще не шло у меня из головы, я готов был поклясться, что за мной следят, краем глаза я иногда ловил смутное движение, но каждый раз оно оказывалось всего лишь игрой теней. Когда впереди замаячили стены поместья, я облегченно выдохнул.
На встречу я пришел даже чуть раньше, чем нужно, часы показывали четыре-сорок пять. Однако долго топтаться перед входом не пришлось. Дверные створки из черного дерева распахнулись, стоило только перешагнуть последнюю ступень. Профессиональная осторожность заставила мгновенно замереть в ожидании подвоха. Рефлекс, что поделать.
- Входите Дэйв, - раздался изнутри знакомый хриплый голос, с отчетливо читающимися нотами веселья, - и расслабьтесь, это приличный дом, чудовищ здесь нет.
- Мор, - пробормотал я себе под нос, поправляя шляпу. Конечно, Мор, кто же еще? Если вы хотя бы раз имели дело с Паскалем, то уже никогда не забудете гротескного помощника мистика. Этого нахального типа неопределенного возраста, всегда выглядящего так, словно он замышляет что-то недоброе, о чем никто не догадывается, и это его жутко веселит.
Мор встретил меня щербатой улыбкой, единственный черный глаз под кустистой бровью смотрел насмешливо. Второй глаз, как вы вероятно уже догадались, отсутствовал. То есть, полностью. Никакой пустой глазницы или чего-то подобного. Половина лица Мора представляла из себя абсолютно гладкую поверхность молочно-белого цвета, прикрепленную к остальному дорожкой из железных скобок, от челюсти, до самого уха. Одет он был в строгий черный костюм, причем стати это ему не прибавляло, выглядел наряд так, будто этот страшила выкопал его из могилы. Смоляные волосы торчали во все стороны, спереди спадала раскидистая челка. Типичный слуга сумасшедшего ученого, да и только.
- Изволю приветствовать вас в Дубах, - отвесил неряшливый поклон Мор.
Просто удивительно, сколько иронии он сумел поместить в это простое «вас», не всякий так сможет.
- Спасибо, полагаю, - пожал я плечами, - кто-нибудь еще до меня приходил?
- Вам перечислить всех посетителей за сегодня, или каких-то конкретных? – невинно поинтересовался он.
Я скрипнул зубами. Мерзавец явно знает о ком речь, но продолжает корчить комедию.
- Не утруждайся, - тряхнул я указательным пальцем у его груди, переступая через порог, - мои глаза пока еще при мне. Все два. Сам посмотрю. Куда идти?
Мор криво ухмыльнулся, задеть его у меня не получилось. Наши весовые категории в дисциплине «тайные и явные унижения людей» слишком разнились.