Рощи ходарру в свой срок тоже умирают. Однако, как и положено магическим существам, не так-то просто и не так уж легко. Сильный и зрелый лес, вытеснивший со своей территории почти все прочие виды живого, стареет. Всё меньше беззаботных низших духов танцует в нём днём и устраивается дремать в безопасности древесных колонн по ночам, всё медленней и неохотней движутся соки по корням и веткам, всё активнее разрастается в нижних слоях преющей листвы грибница, заглянувшая в гости из спороносного подлеска; на ранее почти чёрных стволах поселяется и медленно, но верно разрастается белёсо-синеватый лишайник.
А потом, ещё до того, как роща умрёт окончательно, свершится фазовый переход. Мана сменит доминирующий окрас, причём быстро, за считанные месяцы, много — год. И вот тогда место жизни станет местом агонии. Если повезёт (хотя — что в таких случаях считать везением?), роща просто на долгие годы замрёт в переходном состоянии. Гифы грибницы оплетут и пронзят корни, затем стволы и ветви. Опадут последние листья. Лишайник разрастётся вдесятеро против былого. Лес посветлеет для человеческих глаз, но тайная жизнь его, столь прекрасно-гармоничная, сменится иной гармонией: увядания, тления и гниения. И всё же это хотя бы будет жизнь… которую вскоре очистит, валя иссохшие остовы мёртвых исполинов, буря — или же спалит огненный вал лесного пожара.
А вот если не повезёт, вместо падальщиков лес захватит некротика. Изнанка. Послы Левобережья на правом берегу, в царстве живого.
Невезучие леса на краткий срок в три-четыре десятка лет (разумеется, краток он лишь в сравнении с благоденствием рощ, способным продолжаться до тысячи лет и более) обернутся, по сути, растительными зомби. Тела деревьев снова напитает влага, так что пожару они не сдадутся; гифы грибов переродятся для существования вместе со своими хозяевами и укрепят плоть мёртвых-но-восставших ходарру, так что и шквалистый ветер свою утратит власть, проявить которую ему окажется тем сложнее, что листва с ветвей опадёт и в этом случае.
А вот потом, когда и чёрный лес, и грибница его дозреют, а низшие духи распада начнут слипаться в самых настоящих средних, вселяющихся в созревшие плодовые тела грибов…
Обычно на этом этапе появляется один из хранителей Леса Чудес. Чудище, ненавидящее некротику не меньше, чем ненавидит её большинство здоровых физически и умственно разумных, явится живой бурей, воплощённым гневом природы — и вскорости не успевший завершить своё преображение чёрный лес падёт, выкорчеванный, разбитый на гнилушки, растоптанный, смытый, испепелённый, растворённый… это уж смотря по тому, какой конкретно домен культивирует чудище, занявшееся корчёвкой.
Но если допрежь того в переродившейся чёрной роще поселится (либо переродится) собственное чудище с доменом смерти… вот это уж точно станет невезением для всего Леса. И тогда останется уповать лишь на вмешательство исполинов. Додревних стихийных или же божественных чудищ: тех высших хранителей Леса Чудес, что давно превзошли рамки легенд.
Жаль, что они не любят покидать свои заповедные Чащобы. Хотя… нет.
Скорее, это всё же к лучшему.
…почему наваждение неизменности рощ ходарру лживо дважды и трижды? А… вторая ложь— в том, что рощи безграничны. На деле они ограничены не только во времени, но и в пространстве. Далеко не везде растут именно эти волшебные деревья, хватает рощ других видов: стамеи, ланго, дехвангатов, в южной части материка — золотых сосен и катасору; также великий Лес Чудес далеко не везде именно и буквально лес: в нём не так уж мало озёр, болот, холмов, перелесков, лугов и лужаек с разнотравьем, мелколесья, кратеров с пламенными, паровыми и каменными выходами к поверхности жутковато-чуждой природы Подземья, да что там — даже самых что ни на есть настоящих столбовых пустынь!
Третья же ложь неизменности — собственно, в том, что рощи ходарру неизменны. Это не так. Подобно всем живым созданиям Леса Чудес, они тоже могут претерпевать магические мутации (кстати, описанная мной выше некромутация — только одна из множества возможных вариаций, просто пиковая, из самых неприятных). Да, рощи, полные природного волшебства, по своей природе служат этакими стабилизаторами фона; если прочие участки диких земель кипят жизнью хаотичной, меняющейся чуть ли не год от года, то территории ходарру на этом фоне кажутся стабильными. Но под достаточно длительными, однонаправленными влияниями вынужденно прогибаются и они, подобно тому, как их густые кроны прогибаются под сезонными ветрами.
…но всё же, несмотря на троекратную лживость свою, волшебные рощи Леса Чудес прекрасны. И название своё он получил во многом из-за их величавой, естественной гармонии.