— Об этом я спрашивала его прямо ещё в пути, госпожа моя. Ответ: знания и свобода. Точнее, он как-то обронил интересную фразу: «Знание приведёт меня к вершинам магии, и магия освободит меня». Поэтому можно сказать, что Сам-Знаю-Кто ищет знаний, ибо таков его путь возвышения ради свободы как конечной цели. Знания нужны ему и от Ассур. Притом за них он готов — и это также его прямые слова — отдать нам все трофеи с тел имперцев без иных дополнительных условий.
— Ясно. Тогда второй вопрос: как ты посоветуешь с ним поступить?
— Деликатно. Это главное. Деликатно, открыто и без… давления. У нас есть чем с ним поделиться: те же обучающие материалы начального и среднего уровня, не составляющие родовой тайны, можно предоставлять смело. Нам это фактически ничего не будет стоить. И даже материалы высокого уровня…
— Внучка. Ты понимаешь, что говоришь?
— Вполне.
— Объяснись!
— Снова говоря словами Сам-Знаю-Кто: удивительный это предмет — знание. Если у меня будет два мордорина и я отдам один, чтобы кого-то накормить, я потеряю один мордорин. Если умею творить два заклинания и я поделюсь знанием, как творить одно из них, чтобы это узнал другой разумный, я по-прежнему смогу творить два заклинания. Разделённое знание, разделённое понимание не теряется, но умножается. Госпожа моя… Сарнеди… да не покажутся мои слова дерзкими, но Ассур пребывают в упадке. Нас мало, у нас всего мало; знания наши, даже родовые и тайные… они едва ли стоят очень много, если сравнивать с тем, что накоплено в библиотеках владетельных родов. Но сейчас у Сам-Знаю-Кто знаний ещё меньше — и он оценит их много выше цены, которую могли бы дать Вастре, или Гойвели, или Чал-Тенны… или даже Мусмивы. Если мы отдадим свои знания, мы не утратим их. Но сможем приобрести союзника, который силён даже сейчас, пребывая в не лучшем положении.
— Лейта Ассур, я тебя услышала. И теперь я хочу услышать тебя, Малдейг.
— Что я могу сказать, кроме очевидного? Потеря близких, вероятно, помутила разум нашей бедной, бесталанной родственницы. Отдать наши знания, даже родовые и тайные, в обмен на что? Трофеи, ценой своих жизней добытые нашими же вассалами? И, главное, отдать кому — обеспамятевшему, возможно, не вполне здоровому духом и совершенно точно скорбному разумом отшельнику? Зачем? Вот если бы он согласился жениться на ком-то из наших девиц… причём именно девице, не особе четвёртой свежести; если бы пополнил наши, к глубокому сожалению, поредевшие ряды — тогда ещё стоило бы подумать, что из библиотеки рода ему окажется полезно, а что избыточно. Но ведь он настолько обезумел в Лесу Чудес, что мечтает о свободе. Нет, вы это слышали? Ха-ха! Свобода! В мире, где долг сковывает всех, от самых ничтожных черноногих и до самого Девардота Двадцать Шестого Прозорливого, да осеняет милость его Гринней ещё тысячу лет, стремиться к подобной… химере? Иначе как безумием это не назвать. А как стоит называть ту, кто ратует за договор с безумцем? Тут мне впору умолкнуть, ибо даже мой яд недостаточно силён, чтобы достойно обрисовать подобную поразительную — отнюдь не в добром смысле — идею.
— Ты закончил, кузен?
— Да, глава. Надеюсь, я высказался пристойно кратко и предельно ясно.
— Что ж, тебя я тоже услышала. А теперь пойдём, оценим нашего удивительного гостя очно. И да, напоминаю всем, если кто вдруг забыл, про Паука В Паутине.
— Глава…
— Ничего, лишнее напоминание тебе полезно. Кузен.
О женщины, вам имя — вероломство! И слова классика тут очень к месту.
Почему? Да лишь один нюанс, зато какой… ведь я оформил и выдал Лейте не только магический посох, достоинства которого в одном ряду с иными моими достоинствами она столь ярко расписала. Ещё я выдал ей клипсу: простенький такой переговорный арт, аналог рации с эффектом резонанса. Принимая у задержавшейся родственницы доклад о случившемся в Лесу Чудес, старшие Ассуры не забыли укрыть место совещания чарами глушения звука. Но поскольку их род действительно переживал не лучшие времена, комбинированные артефактные чары эти оказались невысокого круга, едва четвёртого — и, разумеется, не могли заглушить сигналы клипсы, идущие в обход сферического заглушающего поля.
Говоря кратко, Лейта могла быть практически уверена, что я услышу всё, что она скажет и чем на это ответят её кровные родичи.
Более интересный вопрос: зачем? Чего она желала добиться своим маленьким шпионским актом?
Во время нашего общения, достаточно длительного и вольного, не только она старалась оценить меня. Это шоссе было двухполосным — и не анизотропным. А я показал бы себя слепоглухим индюком, если бы не обратил внимание на целый ряд фактов, которые потом ещё подверг переоценке.