— Если это позволит мне изучить больше, — мягко напомнил я про небольшое условие отказа, — то вполне. И без сожалений.
— Больше? — переспросила Сарнеди. — Насколько?
— Оставляю решение этого вопроса на ваше усмотрение.
Вот так. Можешь хоть аннулировать свои моральные обязательства… но и этот шаг, конечно же, окажется «оценён по достоинству». Благородным людям не зазорно торговаться — зазорно лишь делать это в стиле торгашей, вымеряющих цену до последнего медяка.
И зазорно забывать. Как благодеяния, так и обиды.
— Понятно, — повторила глава более медленно и почти распевно. — А как вы посмотрите на возможность сделать шаг нам навстречу?
— Прошу, поясните свою мысль, госпожа Ассур. О каком именно шаге речь?
— О самом естественном, разумеется: об установлении кровной связи. Дочери моего рода, входя в брачный возраст, расцветают подобно драгоценным, неувядающим бутонам. Вам достаточно согласиться, и любая из них сумеет сделать вас счастливым. Разве не мечтает любой одиночка стать частью целого?
Ах ты… змея. Чудо ещё, что не стала упирать на то, что любая дочь рода понимает свой долг, нежна, покорна, молчалива и вообще полная ямато надэсико.
Видимо, всё это подразумевается просто по умолчанию, так что и напоминать нет смысла.
— Неожиданное и крайне лестное предложение, — а как я отношусь к торговле родственниками, госпожа Сарнеди легко считала при помощи Паука В Паутине — вон как дно омута её чувств взбурлило мутной пеной! — Однако этот недостойный Сам-Знаю-Кто мечтает… об ином. Например, хоть это и весьма эгоистично, я очень хотел бы сохранить дружбу с вашей внучкой. В Лесу Чудес бывает одиноко, и живая беседа могла бы скрасить долгие молчаливые дни.
— Ну, этой беде легко помочь, — радостно улыбнулся Малдейг, — уверен, что и сама Лейта скучает по прогулкам по Лесу в хорошей компании.
Если Сарнеди — змея, то этот тип — прямо-таки ракоскорпион. Чудо, что он до сих пор щеголяет с прямым, а не расплющенным шнобелем и полным комплектом зубов…
Ах да. Целитель же. Если кто и пытался испортить ему морду, то всё вскорости вернулось на место.
Упорное молчание Лейты практически обо всём, что связано с семьёй, становится всё более и более понятным. Тот случай, когда хула идёт против чести и долга, хвала ненатуральна, а пустые словеса, что и не хулительны, и не хвалебны, просто не стоят потраченного на них дыхания.
— Нет сомнения, — сказал я таким тоном, словно тоже улыбаюсь под своим зеркальным шлемом, — у неё хватало веских причин проводить время вдали отсюда.
— Да, рождённым заурядными тоже можно подобрать подходящее занятие.
— Разумеется, господин Малдейг, разумеется. Например, особо бесполезного разумного можно применить как замену говорящей головы. Как там советовал Девардот Десятый Мудрый? «Если хочешь принять верное решение, отыщи дурака, спроси у него совета и поступи наоборот».
Хранитель-Советник продолжил отрепетированно улыбаться, но на краткий миг эта привычная отрепетированность как-то… орезинилась. Не удержал-таки лицо, с-с-свинособака с-с-скорпионоподобная.
Зубы-то тебе вышибать бессмысленно, а вот репутацию подрихтовать…
Что характерно, в эмоциональных омутах Сарнеди и Лейты разлился елей мстительного, хорошо выдержанного удовлетворения, а пара ставших свидетелями сцены вассалов-охранников, изображавших молчаливые столбы у входа в палатку ещё с момента нашего прибытия в лагерь, просто разулыбались.
Месть сладка. О, да!
— Я тоже знаю парочку подходящих к случаю цитат… — начал было Малдейг.
— Сейчас не то место и не то время для состязания в эрудиции, — прервала его глава, что заодно можно было понять как мягкий упрёк в мой адрес. Какой-никакой, а всё же хранитель-Советник — часть рода, притом не самая малая, и не пресечь нападки на него Сарнеди не могла. — Хотя уверена, что если мой кузен хорошенько подготовится, то легко одержит верх над страдающим амнезией оппонентом.
Да, пресечь нападки — это обязательно, это важно и нужно. Но кто сказал, что нельзя вдогонку уже самой добавить хор-рошего такого пинка своему излишне ядовитому сородичу?
— Я слушала, я размышляла, я решила, — закончила глава Ассур ритуализованной формулой.
После чего во всеуслышание объявила своё решение.
— Мне надо перед тобой извиниться.
— За что?
— Ровно за то, за что ты едва ли когда-нибудь услышишь извинения от Сарнеди. Полагаю, она даже не поймёт, как это всё выглядит. Но я — что ж, я могу хотя бы постараться загладить часть своей вины…