— Разумеется, обратил. И уже довольно давно.
— Собираетесь ли вы что-нибудь предпринять по этому поводу?
— Разумеется, нет.
— Почему?
— По причине тривиальнейшей: это не в моей власти.
— Действительно. Мы же просто говорящие головы, не более того.
— Именно. Вот вернётся с охоты Сам-Знаю-Кто, пусть он и разбирается, что делать далее со своей гостьей-пациенткой. А наше дело маленькое: предупредить, что гостья пребывает на излечении…
— Не только. Ещё необходимо заверить, что ограничение её подвижности связано сугубо с её не самым благоприятным состоянием и носит временный характер. После выздоровления либо же того, что можно назвать таковым, гостью непременно освободят, вернут всю её собственность и даже, возможно…
— …пожелают доброго пути, да. Но это уже решать Сам-Знаю-Кому после вдумчивой беседы. А мы вернёмся к теме пятижопов.
— Действительно. Гештальт явно не закрыт, аргументы не исчерпаны. Итак, я скромно полагаю…
Преудивительное, чтобы не сказать невозможное, обсуждение покатилось далее по совершенно непредсказуемой в лихости своих разворотов колее. Лежащая же отвлеклась от чужой болтовни, чтобы попытаться хотя бы в общих чертах оценить своё состояние.
Как ни удивительно, оно казалось почти приемлемым. Не вообще, а только если вспомнить, в каком состоянии она находилась в момент потери сознания и сколько крови должна была потерять. Однако же привычных признаков обильной кровопотери — сухости во рту, тошноты, учащения пульса с дыханием, головокружения и так далее — не наблюдалось. Довольно примечательный факт, если учесть, что влияния целительных чар она не ощущала. То есть магия вокруг присутствовала (правда, какая-то необычная: словно некая нейтральная, никому не принадлежащая сила вроде силы артефактов обнимала её со всех сторон, вообще и буквально, не исключая даже тонкого прозрачного слоя стекла перед лицом), но не имеющая ровно ничего общего с опять-таки привычными тёплыми волнами живы.
Особо удивительный момент, поскольку он заставлял предположить, что её состояние выправили без помощи целительства. А это означало, что…
Мягкий толчок, ощущаемый всем телом. Фоновая болтовня обрывается как будто ещё до того, как звучит властное, несмотря на довольно детскую интонацию, повеление:
— Так. Вы! Молчать-бояться! Не трындеть, не мешать.
— Слушаем…
— …и повинуемся.
— Чудненько, — мягкий звук шагов: один, два и три, ближе и ближе. — Теперь к делу. Как ваше самочувствие, госпожа? Вы в состоянии вести беседу? Может, хотите пить?
Если бы не общая слабость, а также обнимающая со всех сторон магия, не дающая шевельнуться, и не странноватое, отрешённое спокойствие — она могла бы не просто слабо вздрогнуть, но даже забиться и заорать. Увиденное сквозь стекло внушало если не ужас, то гадливость. Представьте себе человеческую химеру, смешивающую в облике черты гриннейца и подводной твари, маленькие подвижные щупальца которой изображали своего рода шевелящуюся бороду, с буро-зелёной влажной кожей, но — и это, верно, самое страшное — остающуюся достаточно схожей с людьми, чтобы определить именно гриннейца, а не имперца или шедийца… представьте себе нечто подобное, без предупреждения заглянувшее вам в лицо, и вы, возможно, почувствуете малую часть сопутствующих эмоций.
— Прошу прощения, — человеческая химера отодвинулась, снова уходя из поля зрения. — Совсем одичал в проклятом Лесу и даже уже забыл, как мой облик действует на непривычных к нему разумных.
— Ничего страшного. Я… понимаю.
— Очень рад, постараюсь больше не пугать. Итак, что с самочувствием? Говорить можете?
— Приемлемо. Могу.
— Тогда разрешите представиться: Сам-Знаю-Кто. Сразу уточню: это такая шуточка сугубо для внутреннего потребления, потому что на самом деле я как раз не знаю, кто я. Ну, вернее, кем был до того, как стал похож на себя нынешнего. В памяти дыры, ни имени, ни хоть прозвища… последние пять с чем-то лет помню твёрдо, ещё года два-три до того — урывками, а ещё раньше… я вас не слишком заболтал?
— Нет. Продолжайте.
— Хорошо. Итак, для начала немного необходимой предыстории. Два дня тому назад, услышав издали грохот сражения, я поддался своему любопытству и отправил на звук, так сказать, разведчика. Увы — я сделал это немного поздновато, потому что мой разведчик смог лишь пронаблюдать, да и то без особых подробностей, как в скоротечной схватке двое последних выживших… ну, убились друг о друга. Условным победителем, чуть дольше простоявшим на ногах, стал выдающийся воин, левша, владеющий мечом и кинжалом. Его предсмертные слова были таковы: «За Ассур!» Однако, изучив поле брани, я нашёл, что среди восьми бездыханных тел одно всё ещё подаёт признаки жизни. Тогда я предпринял всё, что в моих скромных силах, чтобы вы, госпожа, всё-таки выжили. И… вот мы здесь, в семи десятках локтей от земли и, как мне хотелось бы верить, относительной безопасности.