И загораживал вход в каждый из наших домов.
Ты же, Германик, велел расширить все переулки:
Вместо тропинок теперь всюду дороги ведут.
Нет уже больше столбов, увешанных цепью бутылей,
И не приходится лезть претору в самую грязь.
Стиснутый всюду толпой, не бреет цырюльник вслепую.
Не занимает теперь улицы грязный кабак.
Повар, цырюльник, мясник, трактирщик сидят по порогам:
Сделался Римом наш Рим, был же он лавкой большой».
Раскопки Помпеи показали сложность отношения между внешней и внутренней упорядоченностью. Кварталы города почти одинаковы, но в одних случаях их целиком занимают просторные «домусы» (части которых как говорилось уже, сдавались внаем), другие заняты двумя, третьи - четырьмя и более скромными домами. Все это стало известно с конца прошлого века, тогда как римская литература давала образец для подражания всему средневековью, эпохе Возрождения, времени первых буржуазных революций, времени Наполеона и Александра I.
Образец, идеал сохранялся, однако жизнь городов строилась все же по иным законам. Со временем историки выяснили, что организация ремесел и торговли по цехам и гильдиям была уже довольно развита и в римское время, но в средневековых городах Европы, Китая или Японии она возникает, по-видимому, самостоятельно из условий самой жизни. В Новгороде или Ростоке (на наших иллюстрациях), в Лионе или
Амстердаме, Флоренции или Милане сам собой (а затем во множестве специальных постановлений) устанавливался по сути единый порядок. Единый массив города, если тот был достаточно велик, расчленяется в кольце общих стен на районы, а те - на улицы, реже - на кварталы.
В Новгороде, изученном достаточно полно, районы именовались «концами», и самый город исторически сложился, слепился из нескольких автономных поселений и со временем обрел единый укрепленный центр - Детинец, то есть кремль. Уже поэтому каждый «конец» хранил историческую память о своей самостоятельности, ревниво оберегал ее, избирая (разумеется, круг избирателей и тем более круг избираемых оказывались довольно узки) особого «кончанского старосту», имевшего собственную канцелярию и «казну». Ниже по лестнице общественной организации - улицы, то есть фактически узкие кварталы, выходившие одной стороной на «свою» улицу, а другой - на тропу для прогона скота, выставляли в случае необходимости собственную дружину ополченцев, избирали «уличанского старосту».
После освобождения от ордынского ига княжества и города, собранные под твердую руку Москвы, «забыли» о прежнем порядке, хотя пережитки его существовали в сознании и привычках долго - в виде, например, традиционных кулачных боев между улицами. Пространственная конструкция квартально-уличной застройки еще ряд столетий сохранялась без изменений. Роль улицы естественным образом повышалась в русских городах до их массовой перестройки конца XVIII века ввиду чрезвычайной разреженности застройки в городской черте, которую прекрасно иллюстрирует план Киева, составленный по распоряжению царя Алексея Михайловича (на нашей иллюстрации). Как справедливо писал в 70-е годы прошлого века И. Е. Забелин, глубоко изучивший историю Москвы: «Самая характерная черта древней Москвы как города заключалась в великом множестве полей и всполий, лугов, находившихся внутри города и отделявших друг от друга его слободы, отделявших вообще постройки от его стен».
В русском традиционном городе хорошо различали дороги (их стали называть улицами лишь в XIX веке), извилистые, наиболее удобным образом обходившие препятствия, и улицы - тоже извилистые, бегущие по «горизонталям» местности, и, наконец, проулки, переулки и тупики. Дорога проходила по периметру городских укреплений через ворота под башнями и была «казенной», охранялась стрельцами. Улица же была определенным социальным целым, как целое несла повинности, обеспечивала безопасность, выставляя ночные «рогатки» и стражу при них. Забелин упоминает слободы не случайно - Москва была городом при дворе Великого князя, и значительнейшую часть ее населения составляли те, кто обслуживал все потребности множества людей при княжеском дворе, позже - царском. Все это известно, и уцелевшие до наших дней названия исправно сообщают, где жили пекари, где переводчики, где сокольничие и т. п. В других городах или формально «при» других городах слобод было меньше - частью ямщицкие, частью стрелецкие, реже - специализированные ремесленные. Независимо от того, слобода или рядовая часть «посада» рассматривается отдельно, структура та же: то, что было некогда самоуправлением «улицы», стало со временем управлением, общественная организация пространства оказалась выхолощенной.