В Западной Европе судьба квартала оказалась более интересной, так как, даже утратив в конечном счете независимость, города сохранили значительную долю самостоятельности в решении внутренних своих проблем. Главной структурной единицей пространства и здесь становится улица, населенная людьми, занятыми одним профессиональным делом. Ремесло организовалось по множеству цехов, торговля - по множеству гильдий; каждая профессиональная группа при внутренней экономической неоднородности все же представляла собой некоторое целое, выставляла отряд ополченцев, имела собственный зал собраний, общую кассу помощи бедным. Иными словами, цех и улица (иногда несколько улиц, объединяемых уже не в квартал, а небольшой район) практически долгое время совпадали. Это не означает, разумеется, отсутствия или слабости общегородского выборного самоуправления, но у того были свои задачи, хотя выполнение решений возможно было только с помощью «низовой» структуры.
Когда, к примеру, в Болонье XIII века рассматривалось прошение автономно управлявшегося университета о строительстве «портиков» вдоль улиц университетского района, оно было удовлетворено, и работа, продлившаяся четыре века, началась потому, что и строительстве и переносе. Это в XVIII веке (в Голландии раньше) из города почти изгоняется хозяйственная зелень, почти исчезают публичные бани, становятся невыносимыми условия в старых больницах и сиротских приютах и т. п. У средневековья были свои беды, но в этих преступлениях против человечности отношений и человечности существования средневековье не повинно.
Итак, «классический» средневековый город - это плотный фронт застройки действительно узкой улицы, которая очень долго не предназначалась для проезда экипажей. Основная часть мелких грузов доставлялась ручными тележками или вьюками, которые нагружали на мулов, тяжелые же и крупногабаритные грузы подвозили телегами по задним улочкам, за огородами и садами. По этим же улочкам достаточно долго выгоняли на пастбища скот. Вся жизнь улицы и квартала оказывалась таким образом организована полосами: мощеная «парадная» улочка, «парадные» входы с коновязью; хозяйственный этаж дома; «черный» ход в хозяйственный двор, плодовый сад, огород; скотопрогонная улочка, и снова то же, но в обратном порядке. С концом средневекового ремесленного цеха, сметенного борьбой подмастерьев, конкуренцией королевских мануфактур, заморскими товарами, совпадает последовательное сокращение сада и обстройка задних улочек с превращением и их в «парадные» для максимально выгодного использования земельного участка.
Эпоха Ренессанса, решительно меняя характер жилища богатейших горожан так называемого патрициата, к началу XVI века вызывает существенную перестройку оформления центральных кварталов городов, но не затрагивают их структуру и практически совсем не сказывается на большей части городов. Время торжества централизованных монархий, то есть время барокко и классицизма, решительно преображает главные площади и магистрали, уничтожает ради этого ветхие кварталы, но опять-таки сохраняет повсеместно традиционные границы кварталов. В дни великого лондонского пожара 1666 года замечательный ученый и архитектор Кристофер Рен стремительно разрабатывает программу обновления столицы. На чертежах возникают широкие прямые проспекты, сходящиеся в узловых площадях, вместо путаницы кварталов у Темзы должна была возникнуть прогулочная набережная и т. д.
Однако привязанность к пепелищам и прочность невидимых границ, очерчивавших права собственности на земельные участки, перечеркивают планы Рена, от которых остается лишь одна, третьестепенная по важности деталь - строительство полусотни новых приходских церквей.
Казалось бы, в России, где более девяноста из каждых ста домов деревянные, а пожары были делом совершенно привычным, реконструкцию кварталов осуществить было гораздо проще, тем более что монаршая воля не сталкивалась здесь с противодействием парламента или муниципалитетов. И тем не менее, ни воля Петра I, ни усилия, направленные на то, чтобы использовать заведенные по европейскому образцу городские «магистраты» как орудие преобразований, до середины XVIII века не дали заметных результатов. После очередного пожара тщательнейшим образом восстанавливались границы каждого домовладения, а вместе с ними - трассировка улиц и переулков, границ кварталов. Подлинно социального смысла эти границы уже не имели, но сохраняли для горожан высокое символическое значение устойчивости вопреки всем превратностям жизни.