Она не успела ни закричать, ни подобрать отставленный канделябр. Дверь открылась, и высокая темная фигура шагнула в дом, не слишком пытаясь соблюдать скрытность. Небрежно швырнув на пол тяжелую сумку, человек по-хозяйски обтер сапоги, закрыл за собой дверь и удивленно присвистнул, заметив прятавшуюся за ней женщину.
- Тетушка?
- Пабло?!
Племянник белозубо оскалился и сгреб так и не переставшую дрожать Пилар в медвежьи объятия. Уткнувшись лбом в задубевшую от соленой воды и ветра куртку, она тихо всхлипнула и пообещала себе сегодня же проредить запасы припрятанной Антонио выпивки.
-... а я этой скотине и говорю: куда ж ты, мол, смотрел, придурок. Там же мель, это любой окрестной чайке известно. А он давай орать, за шпагу хвататься... Тьфу, вспоминать противно.
Пилар тепло улыбнулась и разлила по тонким, почти прозрачным чашкам еще дымящийся черный кофе. Поначалу эта резко пахнущая бурда, которую муж мог пить с утра до ночи, ужасно ей не нравилась. Как и большинство женщин, она предпочитала шоколад. Любовь к горькому напитку пришла значительно позже, когда поднаторевший в заморских штучках Пабло объяснил, как его правильно готовить и пить.
- В общем, из-за одного идиота застряли мы там на сутки, не меньше. Ну, я и поговорил с капитаном, мол, не дело это, и так уже задерживаемся, в порту, небось, с ума сходят... Пусть уж лучше готовят встречу, как положено. А ему и самому невмоготу оказалось: у него тут семья, матушка старая, неровен час помрет от волнений... Ну, я-то с радостью. Хоть и не люблю я по суше путешествовать, только эту толкотню береговую не люблю еще больше: пока груз осмотрят, перепишут все, пока с таможней разберутся, пока самое ценное себе в карман утянут... Полжизни можно у причалов проторчать, а мне ж домой охота, неспокойно на сердце. Вот как чувствовал...
- Ты вернулся вовремя, - Пилар успокаивающе коснулась загорелой до черноты кисти племянника. - И сразу все наладилось.
- Да уж, сразу... - хмыкнул Пабло. - Сначала полдня успокаивал всех, потом с альгвазилами объяснялся, только захотел прилечь - а в моей кровати какой-то задохлик помирающий дрыхнет. Чуть не добил сгоряча, думал уж, Каро вконец сдурела... Да и потом тоже. Вызнай адрес старухи, найди ее, объясняйся с ней... Благо, у меня с собой похожая цацка сыскалась, а эта слепая карга все равно не помнит уже ничего. Управляющий ее пытался морду кривить, но бабке, по-моему, не столько колье починить надо было, сколько стариной тряхнуть - покрасоваться, поболтать с понимающим человеком, послушать... Еле ушел от нее, все трещала про свою молодость, да выведывала, как оно там, в Индиях. Нехорошо, конечно, подсовывать обманку, ее-то камушки, наверняка, дороже стоили... Но старушка вроде довольна осталась, а у отца сейчас бесполезно чего-то допытываться. Ничего, просохнет, я его быстренько уму-разуму научу. И дружков его, поганцев, тоже...
- Так он ничего тебе не рассказал? - как бы невзначай осведомилась Пилар. Всю эту историю она уже слышала в гораздо более подробном и ясном изложении, но тогда она не слишком вдавалась в мало значимые детали. И только теперь, успокоившись и упорядочив в голове события последних дней, начала замечать кое-какие подозрительные совпадения.
- Да нет, конечно, - с досадой махнул рукой Пабло, едва не снеся слишком маленькую для него чашечку. - Хорошо хоть Лика что-то знала. Она мне и колье описала, и вспомнила, хотя бы примерно, куда отец его нести собирался...
- Ну, вот и славно, - через силу улыбнулась Пилар, пытаясь вернуть лицу беспечное выражение. - Ты бы, кстати, попросил ее ко мне забежать... Поговорить с ней хочу.
- Конечно, - легко согласился ничего не подозревающий племянник. - А о чем поговорить-то?
- Женские секреты, - с притворной строгостью отрезала Пилар. Пабло только прыснул в кулак.
- Ну-ну, шепчитесь, кумушки...
Они болтали еще долго, обмениваясь новостями, слухами и впечатлениями. Разбирать наконец-то доставленный из порта груз Пилар пока не торопилась: ее запасов должно было хватить еще на полгода бойкой торговли. И все же, когда племянник ушел, она первым делом отправилась принюхиваться к разномастным тюкам. Пабло, разбиравшийся в специях немногим хуже нее, хвастался, что в этот раз добыл нечто совсем диковинное, но нагло отказывался сообщать, что именно. Пилар, не моргнув глазом, приняла вызов. Запахи и вкусы - знакомые и неведомые, мягкие и резкие, свежие и пряные - были ее страстью, и перебирать свои богатства она могла сколь угодно долго. Увлекшись этим занятием, она не расслышала мелодичный звон дверного колокольчика, известивший о прибытии посетителя. Лишь когда его дополнило робкое покашливание, Пилар оторвалась от очередного дивно пахнущего свертка и торопливо вернулась к прилавку.