Эдаурд фон Гартман
О „Нирване“1
Что такое Нирвана? „Абсолютное ничто“, или „нечто положительное“? Вопросе этот в последнее время решался неоднократно.
Нирвана — „ничто“, говорят одни. Это следует уже из самого значения слова: „уничтожение“. Будь Нирвана надмирным чистым бытием чуждого являемости чистого существа, в таком случае уничтожилось-бы всякое различие между браманизмом и буддизмом. „Сансара“ — мир явлений, по воззрению буддистов, не есть явление абсолютного существа (Брамы), но несуществующая иллюзия, скрывающая от человека его невежество; Сансара не имеет за собой (в основе своей) какого-либо похожего на реальность бытия, но как призрак (wesenloser Schein) заключает в себе лишь небытие, ничто. Наиболее глубокомысленные буддийские философы признали и открыто высказали этот постулат. И действительно, это единственное, что делает буддизм законченной системой. Такой взгляд на Нирвану считался почти неопровержимым до 60-х годов.
Нет, говорят другие2: Нирвана есть „блаженство (Seligkeit) чистого бытия“. Буддийские философы, учившие абсолютному уничтожению „совершенного“ (человека), как доказано, признаны буддийским церковным учением неправоверными (Heterodoxe).
Позднейшее фантастическое изображение Нирваны раем было-бы невозможно, если-бы она с самого начала не заключала в себе понятия положительного блаженства. Чистое ничто — невозможное понятие (Unbegriff), которое даже философы не в состоянии действительно мыслить, не говоря уже о толпе, и которое менее всего могло-бы получить значение центрального религиозного двигателя.
Нет, говорят третьи3: те и другие равно ошибаются. Нирвана — ни абсолютное уничтожение, ни положительное блаженство. Что́ заключается в логической последовательности известного круга представлений, может интересовать философов, но до этого нет никакого дела занимающимся историею религий. В состоянии-ли европейцы с их предрассудками представить себе то или другое, или нет, это также мало может претендовать на руководящее значение по отношению к религиозно-историческим фактам, как и то, что́ позднейшая фантастическая трансформация сделала из вероучений древних времен. Только первоначальные тексты имеют важность, а они обстоятельно и без всяких недомолвок свидетельствуют, что Будда „уклонился“ от решения этого, предложенного ему, вопроса в том или другом смысле, как не имеющего никакого отношения к спасению. Может быть эту уклончивость вызвало в нем опасение за те последствия, к коим могло повести полное раскрытие окончательных выводов, боязнь — предъявить слишком большие требования к слабой человеческой природе; но нельзя оспаривать тот факт, что первоначальный (правоверный) буддизм отвергает как тот, так и другой способ решения вопроса, признавая их в равной степени неверными. По отношению к этому вопросу неприменима форма решения: „ни—ни“ (weder—noch), и еще менее другая „как—так“ (sowohl—als auch), но отклоняется всякое определение предмета, как теоретически излишнее, а практически бесполезное.
Нет, говорят четвертые, к коим примыкают и европейски образованные буддисты, — нет: европейские исследователи религий делают ту-же самую ошибку, как и народная фантазия, превращающая Нирвану в рай, принимая Нирвану за трансцендентное понятие, тогда как она есть понятие „чисто имманентное“. Будда должен был отклонить от себя решение вопроса о характере трансцендентной Нирваны не потому, что этот вопрос неразрешим, а потому что он был фальшиво поставлен. Не только практическое значение Нирваны, но и понятие о ней исчерпывается вполне бесстрастным состоянием спасенного, каковым он является в настоящей жизни пред нашими глазами.
Будь одно из трех последних воззрений справедливо, первый взгляд, по которому Нирвана есть абсолютное ничто, оказался-бы во всяком случае несостоятельным. Мне представляется нетрудным доказать, что последние два воззрения, коими само собою исключается второе, имеют в своей основе „недоразумения“, вследствие чего и выводы, допускаемые ими, представляются шаткими.
Прежде всего что́ касается до утверждения, что Нирвана есть имманентное, а не трансцендентальное понятие, то такое утверждение справедливо лишь по отношению к „идеальной антиципации4 реальной Нирваны“ в благочестивой душе, а не по отношению к самой реальной Нирване. Но имманентная Нирвана была-бы невозможным, самому себе противоречащим понятием, если-бы не существовало веры в реальную, трансцендентную Нирвану, идеальную антиципацию коей она сама образует. Суть дела здесь таже самая, что и в христианском представлении „царства Божия“: царство Божие представляет собою также имманентное понятие, поколику оно является идеальным „предварением“ будущего, трансцендентного царства Божия в душе благочестивого человека. Это представление о царстве Божием точно также было-бы полно противоречия, если-бы в основе его не лежала вера в реальность существующего за гробом царства Божия. И как-бы пастырская деятельность, в своей заботе о пастве и в проповеди, ни усиливалась перенести центр тяжести на имманентную Нирвану, на имманентное царство Божие, тем не менее в основе ее лежит мысль (будет-ли она открыто высказана или нет, — это все равно) о трансцендентной Нирване, о трансцендентном царстве Божием5. Во всяком случае с практической точки зрения целесообразно окружать последние туманом известной неопределенности, потому что тогда легче приспособить их ко всякого рода стремлениям и упованиям, разнообразящимся смотря по национальности, духу времени и индивидуальности. Но ни в каком случае нельзя допустить полного устранения их, дабы тем самым не отнять почвы у соответствующих им имманентных представлений.
1
Was ist Nirwana? Von Eduard von Hartmann. (Das Magazin für die Litteratur des In-und Auslandes. 1885. № 1).
2
Max Müller’s Einleitung zu Rogers „Ruddhaghosbas Parabies“ und „Essays“, zweite Auflage, 2 Band „Ueber den Buddhistischen Nihilismus“.
5
Само собою разумеется, автор имеет здесь в виду господствующие тенденции современного протестантства.