Таким образом проблема: что такое собственно „трансцендентная“ Нирвана, не смотря на все практическое значение имманентной, идеальной Нирваны, не только продолжает существовать, но даже получает, при указанном различении, необычайную важность и в практическом отношении, ибо теперь ясно, что без решения этого вопроса нельзя составить правильного понятия и о сущности идеальной антиципации Нирваны. Поэтому уже а priori должно казаться невероятным, чтобы Будда отклонил от себя решение этого кардинального вопроса на том основании, что он не имеет практического значения. В действительности этого и не было. Напротив, мы встречаем бесчисленное количество раз совершенно точное определение Нирваны, как „безусловного отрицания здешнего существования и личного бытия“, поколику здешний мир (Сансара) доступен нашему опыту. Нирвана есть отрицание („ничто“) всякого бытия, всякого мышления, чувствования и хотения ни какой-бы то ни было сущности, лежащей в основе бытия и сознания“.
Таким образом, если предположить, что чистая форма человеческого сознания, „трансцендентный“ субъект, или „само“ (Selbst) субъекта (Атман), строго отличаемое от своей телесно-душевной личности (Сатта), продолжает существовать после „естественной“ смерти последней и что речь идет о смерти человека, „освобожденного от возрождения“, т. е. „совершенного“ (vollendeten); — в таком случае это „само“ существовало-бы в „не-мире“ (in dem Nichts der Welt) и было-бы лишено всякого мышления, чувствования и хотения, т. е. оно было-бы в „ничто“ и „ничто“ — в нем. Таково было-бы отношение Атмана к реальной трансцендентной Нирване, в случае если-бы он пережил смерть „совершенного“ человека. Действительно-ли и это так, или нет; действительно-ли чистая форма сознания, лишенная всякого содержания, продолжает существовать в „ничто“, или-же и как форма подвергается уничтожению, — это во всяком случае вопрос, не имеющий никакого практического значения, и этот-то вопрос Будда6 отклонил от себя.
Логика системы требует однако-ж, чтобы этот вопрос был решен в пользу уничтожения Атмана; это также ясно, как и то, что вопрос этот не имеет решительно никакой связи с вопросом о природе Нирваны. Третье воззрение смешивает то и другое.
Продолжает-ли пустая форма сознания существовать в „не-мире“, или лишенная всякого содержания и возможности обнаружения, и как форма, она не существует более, — это в практическом отношении, как я уже сказал, совершенно все равно; в обоих случаях Нирвана продолжает быть тем же ничто, противоположным всякой позитивности, независимо от того, плавают-ли в ней (schwimmen) пустые формы сознания (bewusstlose Bewusstseinsformen), или нет.
Нирвана не только не заключает в себе положительного блаженства, но ей чуждо даже „наслаждение контрастом“ (Kontrastlust) в сравнении с Сансарою, так как наслаждение, как таковое, должно быть сознаваемо или чувствуемо; но всякое сознание и ощущение решительно чуждо Нирване, исключено из нее.
В силу вышеуказанного вопрос о Нирване должен быть решен в пользу первого взгляда; все-же прочие концепции, несогласные с ним, „покоятся на ошибке, недоразумении, смешении“.
В заключение мне хотелось-бы упомянуть здесь об одном философском возражении, которое хотя высказывалось несколько раз, но лишь намеками, в недостаточно ясной и определенной форме. Возражение это заключается в следующем.