12. Приводить к крещению нужно с любовью.
Напротив, православный священник следует Ап. Павлу (II Кор.1, 24) не стремиться «брать власть над чужой волею», но «споспешествовать радости» в сердцах людей; и твердо помнить завет Христа о «плевелах», не подлежащих преждевременному выпалыванию (Матф. 13,25-36). Он признает руководительную мудрость Афанасия Великого и Григория Богослова: «то, что совершается силою против желания, -- не только вынуждено, несвободно и не славно, но просто даже и не состоялось» (Слово 2,15). Отсюда и указание Митрополита Макария, данное им в 1555 году первому казанскому архиепископу Гурию: «Всякими обычаи, как возможно, приучать ему татар к себе и приводить их любовию на крещение, а страхом их ко крещению никак не приводити». Православная Церковь искони веровала в свободу веры, в ее независимость от земных интересов и расчетов, в ее сердечную искренность. Отсюда и слова Кирилла Иерусалимского: «Симон волхв в купели тело омочи водою, но сердца не просвети духом, и сниде, и изыде телом, а душею не спогребеся и не возста».
13. Вера ищущая власти неправильная.
Далее, воля земного человека ищет власти. И Церковь, строящая веру на воле, -- непременно будет искать власти. Так было у магометан; так обстоит у католиков на протяжении всей их истории. Они всегда искали в мире власти, так, как если бы Царство Божие было от мира сего; -- всякой власти: самостоятельной светской власти для папы и кардиналов, а также власти над королями и императорами (вспомним средние века); власти над душами и особенно над волею своих последователей (исповедальня, как орудие); партийной власти в современном «демократическом» государстве; тайной орденской власти, тоталитарно-культурной надо всем и во всех делах (Иезуиты). Они считают власть -- орудием к водворению Царства Божия на земле. А эта идея всегда была чужда и Евангельскому учению, и Православной Церкви.
14. Цель разрешает средства.
Власть на земле требует ловкости, компромисса, лукавства, притворства, лжи, обмана, интриги и предательства; а часто и преступления. Отсюда учение о том, что цель разрешает средства. Напрасно противники излагают это учение Иезуитов так, как будто цель «оправдывает» или «освящает» дурные средства; этим они только облегчают Иезуитам возражения и опровержения. Тут речь совсем не о «праведности» или «святости», а или о церковном разрешении, о позволенности, или же о моральной «доброкачественности». Именно в этой связи виднейшие отцы Иезуиты, как-то Эскобар-а-Мендоза, Сот, Толет, Васкоц, Лессий, Санкец и некоторые другие, утверждают, что «поступки делаются хорошими или дурными в зависимости от хорошей или дурной цели». Однако, цель человека известна только ему одному: она есть дело личное, потайное и легко поддающееся симуляции. С этим тесно связано католическое учение о допустимости и даже негреховности лжи и обмана: надо только произносимые слова истолковать про себя «иначе», или воспользоваться двусмысленным выражением, или молча ограничить объем сказанного, или промолчать о правде -- тогда ложь не ложь, и обман не обман, и ложная присяга на суде не грешна (об этом см. у Иезуитов Лемкуля, Суареца, Бузенбаума, Лаймана, Санкеца, Алагоны, Лессия, Эскобара и других).
Но у Иезуитов есть и другое учение, окончательно развязывающее их ордену и их церковному деятелю руки. Это учение о дурных делах, совершаемых, якобы, «по повелению Божию». Так, у Иезуита Петра Алагоны (также и у Бузенбаума) читаем: «по повелению Божию можно убивать невинного, красть, развратничать, ибо Он есть Господин жизни, и смерти, и потому должно исполнять Его повеление». Само собою разумеется, что о наличности такого чудовищного и невозможного «повеления» Божия решает католический церковный авторитет, повиновение коему составляет самую сущность католической веры (все эти данные заимствуем из книги И.А.Ильина «О сопротивлении злу силою», где указаны автентические источники).