Мэри неторопливо пошла по другой стороне улицы. Отсюда уже видно было, что живую изгородь из желтых кустов бирючины, посаженную ею с Алистером, убрали, как убрали и пропитанный креозотом штакетник, заменив его низенькой кирпичной оградой с амбразурами. Весь палисадничек перед домом, который они с Алистером засадили розами, теперь замостили, оставив место лишь двум клумбам, на которых клонились вниз, метя сизыми ветками по каменным плитам, разлапистые рослые кусты розмарина. Уже почти напротив дома Мэри с дрогнувшим сердцем разглядела сквозь темноту в гостиной свет еще одного окна вдалеке. Значит, перегородку между двумя нижними комнатами все-таки снесли. Сколько раз они обсуждали это с Алистером… Она остановилась, глядя на противоположную сторону. Дом казался безлюдным, безлюдна была и улица. Мэри потрогала гладкий, плотный ствол набравшей толщину и силу сливы. Дальше, на месте дерева, поваленного вильнувшей в сторону машиной, по-прежнему был пробел.
Мэри крепче ухватилась за плотный ствол, побарывая слабость и дурноту. Вид окон гостиной напомнил ей тот последний вечер, летний вечер, объятый тою же отупляющей ленью, какую она вдыхала в себя сейчас. Они с Алистером поссорились. Из-за чего? Во всяком случае, в доме чувствовался разлад — ничего серьезного, обыкновенная стычка двух усталых людей в летний вечер. Она видела у него в руке письмо, которое он собирался отнести на почту. Лица его не видела. Возможно, избегала смотреть ему в лицо. Подошла к окну поглядеть, как он шагает по дорожке, как сходит с тротуара, — и видела все, все слышала: внезапно вихляющая машина на тихой улице, скрежет тормозов; Алистер, который медлит в нерешительности, отскакивает, ища спасения, и попадает прямо под колеса; его рука, вскинутая вверх, его жуткий, жуткий вопль…
Зачем только я приехала сюда, думала Мэри. Знать бы, каково это будет!.. И, словно ничто и вправду не изменилось, прежние мысли волной нахлынули на нее. Если б я только окликнула его, постучала бы по стеклу, прибавила к тому, что наговорила, всего лишь еще одну фразу, пошла вместе с ним — ведь пошла бы, если б мы перед тем не повздорили! Что угодно могло бы разорвать ту длинную цепочку причин, что свела их вместе, его и эту машину, в единой точке во времени! По лицу ее потекли слезы. Мэри отделилась от дерева и пошла дальше. Она поймала себя на том, что повторяет вполголоса слова, которые, как безумная, твердила тогда вновь и вновь толпе, обступившей ее на тротуаре. «Вы понимаете, по нашей улице ездит так мало машин! Здесь редко когда проедет машина…»
Пола спускалась вниз по узкой лестнице магазина «Фойлз». Она провела уже несколько часов в поисках нужных книжек, перекусила бутербродами в «Геркулесовых столпах» и сделала кой-какие покупки для Вилли по его просьбе. О чем не сочла нужным говорить Мэри, зная, что всякий, кто берется оказать услугу Вилли, вызывает у Мэри жгучую ревность. Подобного рода осмотрительность давалась Поле естественно и без рассуждений.
В руках Пола несла большую сумку с книгами да еще пакет под мышкой. Все, с делами покончено, думала она, только вопрос, куда податься с такой тяжестью? У нее оставалось еще время до отхода поезда, на котором они условились с Пирсом и Мэри ехать обратно в Дорсет. Зайду в Национальную галерею, решила она, сдам это все в гардероб и похожу посмотрю на картины. Она вышла на раскаленную людную улицу и кликнула такси. Столбик градусника ползет вверх, возвещали табло. Ожидается продолжение жары.
В картинах Пола разбиралась очень недурно, находя в них источник огромного, чистейшего и всепоглощающего наслаждения, как ни в одном другом виде искусства, хотя на самом деле несравненно лучше знала литературу. Сегодня, однако, поднимаясь по знакомым ступеням и поворачивая налево, к сладостному собранию итальянских примитивов, она не могла думать ни о чем, кроме Эрика, образ которого, вытесненный на время поисками книг, с удвоенной силой вновь овладел ее сознанием. Эрика, который медленно и неотступно надвигался на нее, ползя, подобно большой черной мухе, по поверхности земного шара. Только что от него пришла открытка, посланная из Коломбо.