Директор международной коалиции «Tax Justice Network» (TJN) Джон Кристенсен отмечает: «Скрытность является ключевой чертой мировой финансовой системы. Различные юрисдикции конкурируют за максимальное предоставление непрозрачности с целью привлечения финансовых потоков. Но цена этого слишком велика. Финансовая скрытность покрывает все виды мошенничества: взяточничество, неуплату налогов, торговлю инсайдерской информацией, финансирование терроризма и т.д.» [26] .
Фактически уровень «прозрачности» тех или иных рынков, отраслей, территорий (административных образований), а также экономик отдельных стран определяют центры мировой финансовой системы. В качестве таковых сегодня выступают Соединенные Штаты и Великобритания, которые представляют интересы ростовщиков нью-йоркского Уолл-стрит и лондонского Сити.
Уже упомянутая организация «Tax Justice Network» в 2009 году опубликовала «Индекс финансовой скрытости» (Financial Secrecy Index), который характеризует уровень закрытости финансовых и налоговых офшоров и их «нежелания сотрудничать с налоговыми органами других стран».
Из 60 юрисдикций, рассматриваемых в исследовании TJN, наиболее скрытыми являются американский штат Делавер, Люксембург, Швейцария, Каймановы острова, лондонский Сити. В списке среди особо «непрозрачных» стран также фигурируют Китай, Нидерланды, Португалия, Бельгия, Ирландия. «Если Люксембург и Швейцария специализируются на традиционной банковской непрозрачности, то англосаксонские страны представляют более глубокие и изощренные схемы, которых нельзя добиться в банковской сфере», — отмечают авторы исследования. В исследовании говорится, что определить, кто является реальным владельцем компании, невозможно ни в одном из обследованных офшоров, за исключением Монако. Там отсутствуют регистры трастов и фондов или доступ к ним закрыт.
Авторы исследования обращают внимание, что половина юрисдикций, именующихся «налоговым раем», относятся к сфере британской короны. А общий вывод исследования таков: США и Великобритания, имеющие политические и финансовые связи с ключевыми мировыми офшорами, «являются проводниками незаконных финансовых потоков на мировой финансовый рынок» [27] .
Секретность как способ существования «рыночной экономики»
Если постараться отойти от стереотипов мышления, формируемых учебниками экономической теории, и взглянуть на современную «рыночную экономику» непредвзято, то можно без натяжек сказать: она вся, на 100% является «теневой экономикой» . Дело в том, что одним из важнейших принципов «рыночной экономики», провозглашаемых ее идеологами и возведенных в ранг закона, является принцип «коммерческой тайны» . Этот принцип незыблем даже в тех странах, которые ни в каких списках офшорных зон не фигурируют. Это означает: все субъекты хозяйственной деятельности, т.е. промышленные компании, банки, страховые общества и т.п., «непрозрачны» для потребителей, государства, своих партнеров по хозяйственной деятельности, общества в целом. Фактически каждый «субъект рыночной экономики» превращается в «офшор», «тайное общество», «вещь в себе», что очень дорого обходится обществу.
Некоторые скептики говорят, что модная сегодня «конспирология» (теория заговора) — придумка, плод больного воображения. Но слово «конспирология» происходит от английского «conspiracy», что означает «секретность». Если исходить из такого определения, то современные финансы и бизнес — в чистом виде «конспирология»: ростовщики и прочие бизнесмены — «заговорщики», действующие под завесой секретности против своих конкурентов, потребителей, государства и всего общества в целом. Эта тема очень обширная, поэтому ограничимся лишь некоторыми примерами.
Первый пример касается вопроса, связанного с секретами, относящимися к издержкам производства. Зачем, спрашивается, компаниям скрывать эти издержки от общества? Затем, что таким образом можно устанавливать цены, которые в разы, а иногда на порядки превышают фактические издержки производства. Таким образом, получается норма прибыли, измеряемая в сотнях и тысячах процентов. Каждый год в Западной Европе возбуждается большое количество судебных дел против компаний фармацевтической промышленности, которые устанавливают цены, не имеющие ничего общего с издержками их производства. Получается довольно забавная (и одновременно грустная) ситуация: с одной стороны, государство вроде бы борется с монопольными ценами; с другой стороны, оно не может покончить с практикой коммерческой тайны. Фактически легализуется ограбление потребителей.