Стадность – это стихийный зародыш коллективизма, она несовместима с его высшею, осознанною формою.
II. Не должно быть рабства
Рабство, авторитарность заключается в слепом подчинении высшей индивидуальности или в требовании такого подчинения. Вопрос об этом рабстве, не внешнем, а внутреннем, есть вопрос об отношении рядовых членов коллектива к вождям и вождей к ним.
Необходимость единства, решительности и быстроты в коллективном действии, в боях социальной борьбы, ведет к тому, что массы часто должны по доверию следовать за своими вождями, не имея времени контролировать, даже ясно осознать их директивы. Но в каждом данном случае это должно быть только доверием к испытанной компетентности, не превращаясь в преклонение перед авторитетом; оно требует последующего осознания и проверки; только тогда оно может сохранить характер товарищеского отношения, свободного от рабско-авторитарных элементов.
Из этого ясно, что подчинение по доверию допустимо вообще только в сфере действия, но не в области мысли. В выработке идей и в их усвоении время всегда есть. И тот, кто здесь слепо идет за высшей индивидуальностью, тот по существу не отличается от религиозных последователей любого из пророков прошлого.
Раб тот, кто отдает человеку или частице коллектива то, что принадлежит всему великому коллективу – свою волю и разум. Борцом за рабство является человек или организация, которые требуют, или хотя бы допускают, такое отношение к себе. Товарищество тогда превращается в пустое слово.
В борьбе против авторитарности коллективист сходится с индивидуалистом. Но глубоко различны мотивы, различен весь смысл и результаты этой борьбы. Индивидуалист идет против порабощения личности, отстаивая себя и свое, и признавая за другими право такого же отстаивания; но он проникнут духом конкуренции, войны всех против всех; его цель – личная победа, а ее достижение само ведет к порабощению других, – тогда он сам легко превращается во власть и в авторитет для побежденных. Так исторически превращалась буржуазия из борца за свободу в капиталистического поработителя. Такой путь и исход совершенно невозможны для того, кто против авторитета и рабства отстаивает не себя и свое, а свободу и творчество великого коллектива.
Сила авторитарности в том, что она организует; в этом она даже выше индивидуализма. Но ее организованность в основе своей еще стара; а возможность развития вся сосредоточивается в высшей личности или господствующей группе. База развития узка и не способна к расширению; а развитие жизни рано или поздно требует его, и тогда рамки рабства – авторитарности должны быть разорваны, или становятся мертвящими оковами для жизни.
Новая культура означает неограниченное расширение базы развития, воплощенной в неограниченно развертывающемся коллективе.
III. Не должно быть субъективизма, ни личного, ни группового
Субъективизм личный, это индивидуализм; групповой – это кружковщина, цеховая узость, профессионализм, патриотизм, национализм, – всякое замещение великого коллектива, как центра интересов и мысли, какой-нибудь его исторически данною частицею. Все формы субъективизма ведут его к разрозненности и борьбе, самые широкие, такие как национализм – к наиболее жестокой и разрушительной. Здесь и узость развития, и растрата сил коллектива в анархических столкновениях.
Для рабочего класса вопрос о преодолении всех форм такого субъективизма в своей среде есть вопрос о превращении в действительный коллектив. Индивидуализм его разрознивает, а часто и отнимает ценные силы, когда одаренные и энергичные пролетарии, одерживая личные победы в жизни, подчиняются своей карьере и отрываются от своего класса. Групповая узость вводила и продолжает вводить обширные отряды пролетариата в ошибки при выборе линий исторического пути, в долгие блуждания с бесплодной растратой сил. Профессиональная ограниченность породила тред-юнионизм с его мелкими идеалами и духом компромисса; она же не раз в тяжелые эпохи революционной борьбы побуждала целые группы и сильные организации пролетариата ради своих временных интересов изменять целому, жертвовать его единством и его великими задачами. В наше время квалифицированные верхи западного пролетариата, более счастливые, имевшие доступ ко многим благам буржуазной культуры, оторвались от обездоленных низов и, подчиняясь буржуазному способу понимания своих интересов, принизили знамя своей борьбы. От этого сила пролетариата разбилась надвое, и часто расхождением двух частей сводится к ничтожеству.