Мое самообъективирование, то есть поврежденное самоотражение, поврежденный ритм моей души, не придуманная абстракция, но реальная форма моей раздвоенности, противоречивости и обнаруживается практически в воспоминаниях, в угрызениях совести, в поисках самого себя, в вопросе: кто же я, желающий одно, делающий другое? (Рим.).
Я — до грехопадения, я сам — грехопадение. Когда Бог в Своем гневе возлагает на меня вину за грех, в котором я не виноват, у меня открываются глаза, то есть я получаю самосознание, я становлюсь я сам. Но первое, что я замечаю, это свою наготу: я стал я сам, но я сам уже не я — изгнан из Рая; я сам пуст.
Я пал, потому что пожелал узнать добро. Желание знать добро — зло. Как только я пал, то есть стал я сам, сразу же во мне появилась раздвоенность; вернее, я сам, то есть мое грехопадение, и есть раздвоенность: дерево добра, когда я пожелал вкусить от него, стало деревом добра и зла, деревом свободного выбора. Поэтому я сам и есть свободный выбор.
Если слово “воля” имеет какой-либо смысл, если это не только пожелание (Wollen), если она не сводима ни на какую другую способность души, то воля есть только свободный выбор. Тогда чистая воля человека, не святая, как думал Кант, а именно злая и грешная, чистая воля и есть грехопадение и всякий акт воли — грех. Тогда автономная этика — идеальная или идеализированная система своеволия, то есть идеализация самого греха.
Во всяком конкретном выборе передо мною всегда две возможности: выбрать или не выбрать определенный предмет. Обе возможности являются мне в форме выбора: выбора выбора или выбора невыбора. Если передо мною несколько предметов и я не знаю какой выбрать, то все равно, останавливаясь раньше на одном, потом на другом, в каждом случае передо мною дилемма: выбрать или не выбрать, и так как в форме дилеммы, то выбрать выбор или выбрать невыбор. Впрочем, меня интересует здесь не психологический, а онтологический ноуменальный анализ чистой воли, и если отвлечься от эмпирического окружения чистой воли, то в основе своей, как выбор или как первый выбор, она есть выбор между выбором и невыбором. Это можно назвать атомом или квантом чистого выбора.
Свободный выбор всегда детерминирован:
А. Содержанием: а. Чистым содержанием:
a) эгоистическим — следование своим страстям; или
b) альтруистическим — естественная душевная любовь; или:
б. Формой содержания, то есть чистой волей, противополагающей себя и своим страстям и любви, то есть долгом.
Б. Формой выбора: что бы я ни выбрал — выбор или невыбор, даже в случае выбора невыбора — я уже выбрал, значит выбрал выбор.
Свобода может быть, во-первых, только вне формы выбора, во-вторых, если воля и мой поступок не мотивированы, мотивированная воля тоже детерминирована — мотивом, хотя бы он и был самым возвышенным — нравственным или религиозным.
Могу ли я выйти из этой детерминированной системы свободного выбора, который на самом деле есть рабская воля? Нет, не могу. Сама система свободного выбора и есть возможность: я могу выбрать. И обратно: возможность и есть возможность свободного выбора, теоретическая и практическая мысль в форме дилеммы. Во-первых, сам вопрос “могу ли?” входит в систему возможности; вопрос “могу ли я выйти из системы возможности?” равносилен вопросу “могу ли я выйти из системы возможности, оставаясь в системе возможности?” Во-вторых, фактическая невозможность выйти из этой системы: выйти из системы равносильно тому, чтобы перестать думать в форме этой системы. Поэтому от возможного к действительному нет никакого перехода.
Внутренняя необходимость возможного. Возможность — теоретическая и практическая мысль в дихотомической форме, то есть в форме дилеммы, а форма мысли — аподиктичность, поэтому возможное по форме необходимо. Чистый выбор — выбор выбора или невыбора, но в обоих случаях необходимо выбор выбора. Поэтому, так же как из “могу” следует “не могу”, так же и из “я должен” следует не “я могу”, как думал Кант, а именно “я не могу”.
Ни от возможного, ни от необходимого или должного нет перехода к действительному, к тому, что не только может или должно быть, но просто есть, — к абсолютному.
Все, что я думаю или делаю в форме свободного выбора, детерминировано или моими прихотями и страстями, которые вложил в меня Бог, создавший меня, или естественной любовью, которую тоже вложил в меня Тот, Кто создал меня, или наконец, долгом, то есть чистой волей — мною самим. Но я сам, то есть моя свобода выбора, только обратная сторона гнева Божьего — вина за грех, в котором я не виноват, возложенная на меня Богом, и которую (вину) я добровольно беру на себя. В гневе Божьем у меня открываются глаза, открывается моя раздвоенность. Я пытаюсь ее преодолеть: