К п<ункту> 7. Поступки, совершаемые по естественной любви или по естественному себялюбию, в основе своей, почти несознаваемой, совершаются тоже в результате выбора, только в этих случаях мотив настолько сильный, что я почти не сознаю, что намерение совершить поступок возникает в результате выбора. И все же и здесь есть выбор. Это станет ясным, когда появляются внешние препятствия для удовлетворения моей естественной склонности или прихоти, все равно эгоистической или альтруистической. Тогда, если препятствия серьезные (угроза моей жизни, нарушения законов или правил приличия и др.), я сравниваю грозящие мне опасности или неприятности с возможным удовольствием — эгоистическим или альтруистическим, чувственным или интеллектуальным, мотив здесь не важен, все равно выбор есть, хотя бы и полусознательный. В поступках же абсолютно свободных (I ч., II ч., п. 7, 3-й случай) выбора нет, потому что нет и моей воли. Хотя и здесь я сам совершаю поступок, но в то же время и не я сам совершаю его, а он совершается через меня, даже в случае интенсивной абсолютной свободы: я прошу, ищу, стучу. но не сам беру, не сам нахожу, не сам отворяю, мне дают, мне отворяют, я только получаю, и вот это получение дара — gratia gratis data — и есть совершение поступка в абсолютной свободе. Поэтому, когда меня хвалят за совершение поступка, мне становится в этом случае неприятно, я знаю, что с моей стороны здесь нет никакой заслуги, я только принял то, что мне дал Бог, и благодарю Его за Его дар мне — дар абсолютной свободы от естественной и от интеллектуальной необходимости, освобождение меня от формы выбора, которая есть обратная сторона Его гнева.
Разделение свободы выбора и абсолютной свободы — в некотором оттенке намерения и совершаемого поступка: или я сам выбираю, что мне делать, тогда, выбирая хорошее, я имею заслуги и достоин похвалы, выбирая плохое, достоин осуждения. Так по человеческим понятиям. По Божеским — в обоих случаях одинаково достоин только осуждения, так как в конце концов выбираю себя самого, живу в видимости свободы выбора. Или я ничего не выбираю, потому что действительно отрекаюсь от себя, то есть живу в Боге. Я назвал это оттенком намерения и поступка. И снова, по человеческим понятиям, намерение и поступок — некоторая реальность, а оттенок — его свойство или акциденция. На самом деле наоборот: в этом оттенке я нахожу подлинную реальность — Бога. В поступках по отношению к другому человеку третий со стороны не всегда определит, совершен ли поступок в свободе выбора или по абсолютной свободе, но мой ближний, может, не сразу, но в конце концов всегда определит мое отношение к нему — свободно ли выбранное или абсолютно свободное, то есть был ли между нами Христос или нет, хотя бы он и не знал даже имени Христа. Я здесь имею в виду Его слова: где двое или трое собраны во имя Мое, там буду и Я.