– У него жар, – обратилась к кому-то Жаклин. Леон хотел открыть глаза и взглянуть на неё, но веки стали точно свинцовыми. И уже уплывая в мир грёз, он успел услышать обрывок разговора и узнать голоса двух других сыновей мушкетёров – Анри и Рауля:
– Кровь остановилась – это хорошо...
– Кто же всё-таки стрелял в него?
«Не надо вам этого знать», – подумал Леон отстранённо. Тёмный низкий потолок комнаты наклонился ещё ниже, потом рассыпался в прах и сменился ослепительной летней голубизной. Послышался шум прибоя, в глаза ударило полуденное солнце, а под ногами заскрипел песок. Леон огляделся – он стоял на берегу моря, за спиной вздымались груды камней и медленно оседал чёрный дым. Он опустил глаза и увидел, что сжимает в руках шпагу – она вся была покрыта кровью.
«Это кровь Арамиса», – с прежней отстранённостью подумал Леон. Он вспомнил, что Арамис знал имя его отца, и пожалел, что убил его. Потом он осознал, что уже знает своего отца, героя Франции, Портоса, барона дю Валлон де Брасье де Пьерфон. Потом он понял, что отец его погиб здесь же, заваленный камнями, и ему самому захотелось умереть.
«Хотите умереть? Это я могу устроить», – прозвучал в сознании до боли знакомый женский голос, и берег моря сменился небольшим садом, окружавшим домик, у крыльца которого была привязана лошадь Леона. На крыльце стояла женщина, её золотисто-рыжие волосы трепал ветер, а в зелёных глазах сверкала ярость.
– Де Круаль, – Леон шагнул к ней.
– Принесите холодной воды, – донеслось откуда-то из невозможного далёка, и какая-то тень на миг закрыла небо – и без того серое и обложенное тучами.
«Не надо воды», – мысленно обратился Леон к неведомым голосам. «Скоро пойдёт дождь, и воды будет больше, чем достаточно. А сейчас не мешайте мне, я должен поговорить с ней».
Он сделал ещё несколько шагов к женщине, и тени растаяли вместе с голосами. Холодный ветер развевал полы его плаща и юбку де Круаль. Редкие капли падали с небес, заставляя вороную кобылицу недовольно дёргать ухом и пофыркивать.
– Что скажут ваши друзья, если узнают, что вы меня навещаете? – спросила де Круаль, по-прежнему стоя на крыльце и не пуская его внутрь дома.
– У меня нет друзей, – ответил он. – Одна сестра, и та сейчас далеко.
– А как же дети других мушкетёров? Анри д’Эрбле, Рауль де Ла Фер и эта девчонка, Жаклин д’Артаньян? Или мне следует называть её Жаклин д’Эрбле?
– По-прежнему д’Артаньян, – Леон ответил не сразу. – Я не считаю их своими друзьями, они просто... соратники.
Де Круаль презрительно усмехнулась.
– Ваши... соратники сочтут предательством то, что вы поддерживаете со мной отношения. А уж если они узнают, до какой степени близости дошли эти отношения...
– Не узнают, – прервал её Леон. – Вы не станете с ними связываться – вы слишком умны для этого, хоть и разыгрываете безумие. Вы не станете им мстить.
– Это верно, – её глаза опасно сверкнули. – Я хорошо помню, чем обернулись попытки миледи Винтер отомстить мушкетёрам-отцам. Я вовсе не хочу лишиться головы.
– По этой же причине я не советую вам возвращаться в Лувр. Вы там никому не нужны – Кольбер не примет вас после стольких ошибок...
– Я и сама не жажду встречаться с Кольбером, – она дёрнула плечом. – Он мне надоел. Париж мне надоел. Франция мне надоела.
– Тогда уезжайте, – произнёс Леон. – Уезжайте прямо сейчас, пока Кольбер или ещё кто-нибудь из власть имущих не решил, что вы слишком много знаете, и не задумал избавиться от вас.
– Уезжать? Куда? – в её глазах снова заплясали огоньки безумия.
– В Англию, Италию, хоть в Африку – куда угодно, только подальше отсюда.
– Значит, таков ваш план? – её голос внезапно потерял обычную насмешливость, в нём прорезались нотки отчаяния. – Помните, о чём я просила вас?
– Помню, – кивнул он.
– Помогите мне вернуться ко двору, помогите мне восстановить свою репутацию – и просите у меня что хотите, я вам не откажу.
«Вот только то, чего я действительно хочу, вы выполнить не сможете. Вам не под силу воскресить моего отца и вернуть из забвения мою мать».
– Вы рассказывали мне ваши планы – один безумней другого. Безумие вам к лицу, – он слегка усмехнулся, – но здесь оно вам не поможет.
– Значит, вы отказываетесь? – её голос задрожал.
– Отказываюсь.
– И это ваше последнее слово?
– Последнее, – Леон поклонился ей, развернулся и пошёл к своей лошади. – Забудьте о возвращении в Лувр, уезжайте отсюда и живите новой жизнью – без Кольбера, Людовика и меня. Я сюда больше не вернусь, не ждите. Я знаю, что вы не станете мстить мне или пытаться остановить меня...
Он отвязал кобылицу, взлетел в седло, развернулся в сторону дороги и, обернувшись напоследок, заметил в руке де Круаль что-то чёрное и поблёскивающее.