В таких условиях солдаты ели, пили и отдыхали. Туберкулёз и ревматизм были в порядке вещей. Проветривать каморки не проветривали, представьте, какое стояло амбре: застарелый пот, копоть, табачный дым и вонь поганого ведра. Лохань, куда ночью справляли нужду (точно такая же использовалась для стирки) поутру опорожнялись в общую выгребную яму, подступы к которой были истоптаны и загажены. Питьевой воды не хватало. Одна колонка во дворе, откуда воду таскали вёдрами, не могла обеспечить всех желающих.
Единственной отдушиной в этом гнетущем существовании оставался алкоголь. Свободные деньги солдат спускал в трактире ближайшего городка или в лавке маркитанта на джин, - самое доступное и дешёвое пойло (пиво в то время стоило гораздо дороже). Пьянство было вечным бичом английской армии. Пили беспробудно, постоянно и никакими наказаниями тяги к алкоголю в британском воине искоренить не удавалось. Веллингтон сокрушался, что даже в пешей гвардии сержанты вусмерть надираются каждую ночь, однако не раньше, чем покончат с обязанностями.
Для женатых в и без того тесных комнатушках казарм отгораживались подвешенными на верёвках одеялами «семейные закуты». В них зачинали детей, в них и рожали под пристальными взглядами дымящих трубками сослуживцев будущего папаши.
Женитьба нижних чинов командованием не поощрялась, но очень многие записывались в армию, уже состоя в браке. В ротах на довольство бралось лишь шесть жён (требовалось письменное разрешение командира батальона), остальные для армии не существовали. В случае отправки подразделения за пределы Англии сопровождать мужей из шести дозволялось четырём супругам. Выбирались они жеребьёвкой прямо в порту. В мемуарах можно найти немало описаний душераздирающих сцен, разыгрывавшихся на пристанях, когда жёны расставались с мужьями, а дети с отцами. Тем несчастным, которым не повезло, давалась местным мировым судьёй подорожная до родного города. Эта бумага обязывала «Заведующего призрением бедных» (существовала такая должность) каждого прихода, через который пролегал путь солдатки и её детей, выплачивать ей полтора пенса за каждую милю до границ следующего прихода (но не более 27 пенсов).
Солдатки играли важную роль в походной жизни подразделений. Жёны готовили еду, чинили и стирали одежду не только мужьям, но и их товарищам. Собственно, на медяки, кои было принято платить за подобного рода услуги, кроме официальных жён благополучно существовал целый сонм неофициальных, сопровождающих благоверных на свой страх и риск.
На походе солдатки двигались за полком в обозе (часто на ослах). Имеющие официальное разрешение считались военнообязанными и за провинности могли быть подвергнутыми тем же наказаниям, что и солдаты.
Верность и выносливость солдатских спутниц легендарна. Известен рассказ о некой ирландке, родившей ребёнка на обочине во время отступления к Корунне, замотавшей дитя в тряпки и продолжившей путь, как ни в чём ни бывало. Эти суровые бабы исхаживали поля сражений в поисках не вернувшегося из боя любимого, терпеливо тащили его, больного или раненого, и в дождь, и в пургу. Во вдовах солдатки не засиживались. Всегда находились желающие занять вакантное место под венцом, и некоторые дамы за кампанию сменили с добрый десяток мужей.
Дети солдат часто шли по стопам отцов, благо нехватка рекрутов позволяла обойти многие правила. В 1794 году в 100-м полку хайлендеров Гордона числился рядовым некий Роберт Уатт. Храброму молодому человеку исполнилось на тот момент аж девять лет!
Бивуаки и палатки.
Во время фландрской кампании в войска на замену старым, громоздким в постановке четырёхугольным палаткам начали поступать шатровые, круглые в плане «колокольчики». Они и разбивались быстрее, и вмещали двенадцать человек (хотя на практике в них селились восемь с пожитками).
Веллингтон, считавший палатки лишней обузой, отбрыкивался от них, как мог. Только в марте 1813 года командование навязало ему таки «колокольчики». Но и тут упрямый «Носач» поступил по-своему. Во-первых, принял только по три шатра на роту; а, во-вторых, распорядился сдыхаться от огромных общих «фландрских» котлов и для перевозки палаток приспособить высвободившихся мулов.
Красномундирники на фоне тех самых «колокольчиков». (Современная реконструкция)