В России до революции существовали крохотные общины методистов в Прибалтике, но с приходом Советской власти ситуация изменилась. Одной рукой расстреливая православных священников, «Софья Власьевна» другою зазывала всевозможных сектантов (Почитайте «Одноэтажную Америку» И.Ильфа и Е.Петрова. Эмигрировавшие из царской России сектанты-молокане и американский мальчишка-баптист - вполне симпатичные ребята, классово близкие. И сравните с попом-прохиндеем из «12 стульев». «Враг моего врага – мой друг», такова была официальная позиция партии). В 1921 году по приглашению большевистского правительства на Дальнем Востоке создаётся методистская Сибирско-Манчжурская миссия для обращения «…русского и корейского населения». Радовались они, впрочем, недолго. Расправившись с православием, коммунисты взялись за тех, кого ещё вчера привечали.
Слева Джон Уэсли, справа Артур (уже в бытность герцогом Веллингтоном). Несмотря на отдалённость родства, в лицах обоих, несомненно, прослеживается нечто… э-э… выдающееся.
Писал я главу «Вера Шарпа», и охватывало меня странное чувство, то ли горечь, то ли жалость. Все эти протестантские преобразователи-улучшатели… Были среди них и дураки, и откровенные мошенники попадались, но ведь большинство-то – люди умные, горящие искренним желанием сделать церковь лучше, сделать христианство чище. И каков итог их усилий? В 2010 году американские социологи Д.Деннетт и Л. Ла Скола анонимно опросили пятерых пасторов протестанских деноминаций (баптисты, методисты, пресвитериане, Церковь Христа Кипа Маккина и Объединённая Церковь Христа). Выяснилось, что ни один из них не верит в Бога. А тремя годами ранее в Нидерландах священнослужитель-лютеранин Клаас Хендриксе издал книгу под характерным названием «Верю в Бога, которого нет. Манифест пастора-атеиста». Одна из газет остроумно сравнила Хендриксе с вегетарианцем, который работает мясником. Интересно, кабы Лютер знал, к чему приведёт его бунт, стал бы он огород городить?
Раны ШАРПА
«…Если то небольшое добро, которым человечество обязано полудюжине
настоящих врачей по призванию, сравнить со всем злом, творимым
безбрежной массой остальных врачей, у нас не останется ни капли
сомнения, что было бы намного предпочтительнее, если бы в мире
никогда не было врачей…»
Герман Бургаве, медицинское светило XVIII века
Доктор Бургаве, умнейший человек, знал, о чём говорит. Вместе с тем, думается мне, не стоит без нужды оглуплять и демонизировать эскулапов прошлого. Их невежество было невежеством самой медицины той поры, в особенности медицины военной.
Когда под ударами орд варваров рухнула Западная Римская империя, и в Европе наступили Тёмные века, крупицы античных знаний бережно сохранялись в монастырях. Монахи переписывали труды Галена и Цельса, монахи оперировали и лечили, пока в 1215 году IV Латеранский собор не запретил лицам духовного звания заниматься хирургией (мол, церкви противно пролитие крови). Противно, так противно. Нельзя, так нельзя. Поначалу перестали оперировать клирики, вслед за ними и светские врачи стали воротить нос от хирургии. Со временем обязанность резать пациентов лекари спихнули на цирюльников, из числа коих впоследствии выделились хирурги как таковые. Статус хирургов, впрочем, оставался невысок (ещё в викторианскую эпоху врачей-терапевтов допускали в круг джентльменов, хирургам же, как людям, «работавшим руками», путь туда был заказан. Врачей во время визитов приглашали за семейный стол, тогда как хирурги обедали в людской, со слугами, ведь они имели дело с травмами, зашивали раны и производили другую «грязную» работу. Работа же врачей была «чистой», интеллектуальной – как правило, она ограничивались исключительно назначением лекарств), а средневековые университеты культивировали презрение к хирургии.