Добрые гномы в "Сиротке Марысе" облегчали работу Петру Скарбеку и его ребятишкам, чтобы помочь им. Здесь облегчение работы с помощью волшебства прием порабощения. Но Тонда пользуется колдовством, чтобы и вправду помочь Крабату, за что и наказан Мастером смертью. Употреблять волшебство на благо людям, им в помощь здесь строго запрещено. И только Юро удается это делать, используя хитрость.
Следующий кандидат - Михал. Он заступается за Витко, и Лышко доносит. Михал помогает Витко, а значит, как и Тонда, употребляет волшебство на доброе дело. С такими Мастер расправляется.
Юро тоже направляет волшебство на добро: лечит раны Крабата, посылает снег на поля крестьян, чтобы не погиб урожай, знает, как проучить злобного и злорадного Лышко.
Крестьяне просят о милосердии, просят сжалиться, но Мастер грубо им отказывает, а Лышко травит их псами - это его злое колдовство. И Мастер его хвалит: "Хорошо придумано, Лышко!" Здесь уже тема добра и зла поставлена более широко - это доброе или злое отношение к народу, к его бедам и нуждам. Крабату жаль крестьян, жаль старосту и его спутников, а ведь именно чувство жалости прежде всего пытается вытравить Мастер у своих подмастерьев.
И первый сон Крабата о невозможности побега, о безвыходности тоже, как видно, насылает Юро. Но он же и подсказывает в этом сне Крабату: "Что не удалось одному, может, еще получится, если взяться вдвоем. Давай попробуем вместе". Однако, прежде чем довериться Крабату, Юро проверяет его возможности сочувствия, дружбы, помощи, и тот выдерживает проверку: превращается вместо Юро в вороного коня. И хотя Мастер строго наказывает за каждый добрый поступок - чуть не до смерти загнал он Крабата-Вороного, эстафета добра не прерывается: Крабат, в свою очередь, будет помогать Лобошу.
Эстафета доброго отношения втайне передается от одного к другому, несмотря на слежку, запреты, преследования, наказания, угрозу смерти. Михал вступился за Витко и поплатился жизнью. Но Крабат перенимает эстафету, и как когда-то Тонда втайне кивнул ему за столом в первое утро на мельнице, так и он чуть заметно кивнул Маленькому Лобошу. И тот понял: "здесь, на мельнице, у него есть друг!" И как Тонда помог когда-то Крабату справиться в первый день с мучной пылью, так Крабат помогает Лобошу.
В этой повести-сказке многое построено на сказочных троекратных повторах. Повторяется гибель одного из подмастерьев под Новый год и сцена с одиннадцатью "призраками" у постели новичка. Повторяется день в каморке с мучной пылью. Повторяется ритуал приема в подмастерья и сцена приезда Незнакомца с огненным петушиным пером, сцена у костра в пасхальную ночь и многое другое. Но повторы эти не точные, а с вариациями, в них есть движение, развитие, и движение это не по кругу, а в развитии есть предчувствие перемен. Эти же повторы одновременно и вехи на путях реальной жизни и на путях эстафеты добра.
Таким образом, это сказка не только по своим фантастическим образам, но и по своей композиции, и по своему счастливому концу - победа добра над злом. И в то же время это реалистическая повесть о мальчике-сироте, о подневольном труде на мельнице, о закрепощении не только физическом, но и духовном, о реальных людях с различными характерами и разным поведением в одинаковой ситуации. Но и это не все. У этой фантастической и в то же время реалистической повести есть и еще один план, делающий ее актуальной сегодня: противоборство всеподчиняющей власти - внутренний отпор ей всех тех, кто сочувствует и помогает даже под страхом смерти. "А разве помогать запрещено? - спрашивает Лобош Крабата. - А что тебе будет, если кто узнает?" "Не думай об этом, - отвечает Крабат. - Как-нибудь я расскажу тебе о моих друзьях - о Тонде и о Михале. Обоих уже нет. Если ты меня выслушаешь, это и будет благодарность". Крабат хочет лишь одного: передать Лобошу эстафету добра.
Эта повесть-сказка художественно закончена и не является лишь внешней оболочкой, маской своего "тайного смысла". Но целая цепь глубоких ассоциаций делает ее фантастической параллелью эпохи фашизма, власти Гитлера и тоталитаризма вообще. Тем отраднее широкий оптимистический вывод о возможности человека, пусть не с первой попытки, а ценой опыта многих погибших, освободить себя и других от его мертвой хватки - вывод о том, что эстафета добра и сопротивления злу, спроецированному на душу человека, приводит к счастливому концу.
Три четверти века отделяют повесть-сказку Марии Конопницкой от фантастической повести Отфрида Пройслера и от рассказа о героях сопротивления злу Джеймса Крюса. Но не случайно оказались их книги под одной обложкой. И дело не только в том, что у всех у них в творчестве, пусть по-разному, переплетаются, накладываются один на другой, сливаются в гармоничное художественное целое сказочно-фантастический и реалистический планы повествования, но и, главное, в том, что у всех у них один и тот же стимул обращаться именно к этому жанру: вера в доброе начало в человеке и в его победу над реальным злом, даже если оно принимает фантастические размеры и формы. В жизни такая победа во много раз труднее, и это тоже отражено в их произведениях.
Но их вдохновляет надежда. И закон народной сказки - "добро побеждает зло" - мог бы послужить эпиграфом ко всему этому сборнику. Авторы его передают друг другу из книги в книгу эстафету добра.
А.Исаева